В речке жили рыбки-мальки и маленькие сомики. Мальки – рыбёшки с выпученными глазками и с серебристой чешуёй, а сомики – тёмные, большеротые и с усиками. Мы их ловили разными способами. Можно было взять небольшую стеклянную банку с пластмассовой крышкой с проделанным в ней отверстием, положить туда немного хлеба или другого корма. Закинуть банку в воду и ждать, когда в неё заплывут рыбки, через некоторое время вытащить банку за привязанную к ней верёвку и обнаружить за прозрачными стенками плавающих по кругу мальков.
Базы – длинные бараки для скота. Крошечные окошечки под самой крышей пропускали свет. Большие деревянные ворота баз были летом открыты, потому что скот был на выпасе, и можно было заглянуть внутрь. У входа влажная черная земля, проткнутая глубокими следами от копыт, запах коровьей мочи и навоза, тишина и страх, что вдруг сейчас примчится из ниоткуда эта дикая отара быков и затопчет без надежды на спасение. Не знаю, откуда такие были мысли, может, нас напугали так в детстве, чтобы не ходили где попало.
Базы мы всё же исследовали пару раз, пройдя от одного конца длинного «тоннеля» до другого. Ничего, кроме тусклых окошек и неровных скосов земли вдоль толстенных саманных стен, там не было. Может быть, именно этим и поразила меня эта огромная, но скромная обитель скота. «Вот как живут казенные коровы», – удивлённо подумалось тогда. Это было похоже немного на интернат. И всех обитателей этого приюта было как-то жаль.
А снаружи между двумя базами был один большой загон, ограждённый забором из досок-полосок, словно в широкую линейку тетрадь, с большими щелями, на который можно было легко взбираться и стоять как на ступеньках, придерживаясь руками и разглядывая двор базы и всё, что вокруг. Летом базы были всегда пустые, и там было тихо. Только маленькие краснопятнистые телята паслись там, привязанные к колышку типичной для того времени верёвкой, сделанной дома из связанной друг с другом пары старых коричневых, в линейку чулок.
Родившиеся зимой телята были еще слабые для взрослого стада, поэтому их не выгоняли вместе с другими на пастбище. Телята были ручные и знали, что скоро их будут кормить, когда им выносили вёдра с обратом – пропущенным через сепаратор молоком. Но у них не всегда получалось пить, потому что они искали вымя, жадно хватаясь за пальцы рук, держащие ведро. Им было невдомёк пригубить молоко, которое было в нём. Нужно было подождать, когда телёнок зацепит губами пальцы, и опустить руку в ведро, чтобы он начал пить. Телята были у нас самой разной масти, но чаще всего – красномастные или жёлтые, со звёздочкой на лбу. Уже через год, на следующее лето, из послушных нежных телят вырастали бычки и телочки, как называли однолеток.