А нельзя. Ему, мать его, ничего нельзя. Алину, вот, можно. Сколько хочется и даже когда нахрен не надо. А больше ничего.
В те минуты, что они ехали в лифте, жена Ярославцева так мало походила на Юльку, которую он все еще не мог забыть, что Моджеевский уже и не понимал толком, не много ли взял на себя, утверждая, что знает про нее самое главное. Еще хуже, чем на вечеринке в честь премьеры Димона на канале, ей-богу!
Не она. Не она!!!
Как в том досье, что нарыл Савелий, – не его Юлька. И по-прежнему не ясно: что-то мешает или чего-то не хватает.
Вот там, на конной ферме – она. От первой до последней минуты. А в лифте – нет. В лифте чужая. И он уже запутался, какая она – настоящая, а какая – нет, хотя еще недавно нагло заявлял ей самой – прежняя.
Тогда Богдану хватало уверенности так заявлять. Вплоть до этого чертова дня записи интервью хватало. Она ответила на поцелуй. Увлеченно, будто бы и сама соскучилась. Ему не показалось – в те минуты промелькнуло все: прошлое, настоящее, ожидание будущего. Померкло ненужное, слетела шелуха. Пусть совсем ненадолго, но он видел, ощущал в руках, узнавал на уровне собственных рецепторов. И готов был весь мир, в котором она не его, послать к дьяволу, потому что наперекор этому миру удостоверился: его. У них слишком затянувшаяся история, чтобы отступать теперь.
План вырисовывался сам собой и был прост до предела.
Выводить ее на эмоции.
Заставлять ее реагировать.
Будить в ней ту девчонку, которая самозабвенно спорила с ним, а потом так же самозабвенно обнимала и открывалась его поцелуям. Она не исчезла, она есть, он видел.
Пусть злится, пусть психует, пусть хоть дерется.
Что угодно, кроме этого идиотского равновесия, в котором она старается держать себя с ним, будто бы он посторонний. И, если он в ней не ошибается, рано или поздно ей некуда будет деваться от него. А он не ошибается.
Начал Богдан с малого. Да и чего долго думать, когда есть беспроигрышный вариант? На следующей же неделе он заявился в ее магазин в тот день, когда, согласно предоставленному Савелием расписанию, Юлька должна находиться там. Но, как бы ни было парадоксально, как раз на месте-то ее и не обнаружилось. Правда даже в этой ситуации ему повезло – девушка работала другая, незнакомая, не та, которой он плел про запонки. И потому без зазрения совести Моджеевский навешал ей ту же чушь снова, пообещав прийти «завтра». И пришел. Снова в Юлькину смену. И снова не обнаружил ее на месте.
Некоторые подозрения закрались в его голову уже тогда, но окончательно оформились они в субботу. Оформились в уверенность: Юлька вздумала водить его за нос. Будто бы предвидела его дальнейшие действия и оказалась права. Отменила верховую езду!