— Ты куда?
— На кудыкину гору, воровать помидоры… — Буркнул Санька.
Он устал за поездку и за остатний день. Глаза его слипались. А солнце уже спряталось за ближайшим поворотом Дона. Санька представлял, как ему придётся залазить в холодный меховой мешок, и его передёрнуло.
— Что воровать? — Переспросил Яшка.
— Что надо, то и воровать, — снова буркнул Санька.
— Ты в сани свои идёшь? Спать небось? Гуляют твои? Шумят… Я слышал.
Санька промолчал.
— А то пошли, у нас переночуешь. Батяня на охоту с братьями ушли. Мы с мамкой да сестрёнками двумя остались. Мамка у меня добрая, не прогонит. Скажем, у твоих места нет.
Санька вспомнил, что в баню они так и не пошли, и представил, какой от него будет духан.
— Не мытый я. В баню не ходили.
— Да нешто! Мы и сами дён пять не мытые. Вот батя завтра вернётся — все и помоемся. Пока они с охоты не вернутся, баниться нельзя. Не к добру…
Санька прикинул, что ничего он не выиграет, если откажется, и согласился.
Хата у Яшки была меньше дядькиной и полати в ней были небольшими. Там уже разместились Яшкины сестрёнки. Они с удивлением из-за занавесок разглядывали прибывших.
— Ты кого привёл? — Недовольно спросила худощавая женщина.
Яшка шмыгнул носом и запричитал:
— Мам, это пришлые, с выселок… Мокшане. У дядьки Кавала полна хата гостей.
— У Кавала снега зимой не выпросишь. Небось пожалел кус для родича? Да и у нас на чужих не рассчитано. Вон твоя каша стоит, делитесь, чем Бог послал, молитесь и спать. Лучину да лампадку пригаси.
Мать Яшки задёрнула занавеску на печи и недовольно засопела. Но потом вдруг учуяв сторонний запах, снова высунулась.
— Что это у тебя за пазухой? Не мясо?
— Ну, мясо, — сказал Санька.
Ему здесь не нравилось и он готов был уйти.
— Ну ка, дайка сюда! — Требовательно приказала Яшкина мать.
Это переполнило чашу терпения Саньки.
— Хрен тебе! — Сказал он и вышел из избы.
Он ещё слышал недовольные возгласы женщины, когда проходил через сени с загородкой для двух коз, и плачь Яшки.
— Вот, млять, денёк сегодня! — Сплюнул Санька и побрёл к буеру.
Взошла полная луна и Санька подумал, что сейчас самое время для камлания. Кое-где брехали собаки, но, в основном, дворы уже спали. Он вытащил из-за пазухи длинный шмат копчёного мяса и впился в него зубами. Пока Санька дошёл до буера, первый кусок мяса он проглотил и принялся за второй. Оленятина хоть и была жёсткой, но легко утоляла голод.
Тут он вспомнил, что совсем не взял воды и чертыхнулся. Санька не стеснялся в выражениях, потому что не замечал, что эти слова мешают ему слышать лес.
Ракшай достал из буера черпак для воды и подошёл к проруби, в которой бабы целый день полоскали бельё. Разбив затянувший прорубь ледок, он глянул в чёрную воду. Здесь не было глубоко. Но Саньке утонуть бы хватило, наверное.