Опустив черпак и набрав воды, Ракшай с удовольствием напился. Потом встал у проруби на колени и заглянул в воду, но кроме луны ничего в ней не увидел.
Тогда Санька запел песню, которой научил его волхв. Песня была простая. Она состояла, в основном из гласных звуков, перемежающимися звуками: «з», «ж», «р».
Когда он открыл глаза, чёрная водная гладь исчезла. Перед ним лежали облака, горы и море. Это Санька решил вспомнить Таиланд с высоты полёта вертолёта компании «Газпром». И он вспомнил. Санька приблизил песчаный берег, волны и даже разглядел людей и среди людей себя и жену.
Санька не выдержал. Он хлопнул по видению черпаком и холодные брызги плеснули ему в лицо. Капли стекали по лицу. Ракшай поднял лицо к луне и завыл.
— Это ещё что за чудо-юдо?! — Услышал Ракшай голос Адашева рано утром. — Есть кто в теремочке живой?
Сквозь закрытый кожаный полог ни свет, ни воздух не проникали. Было тепло и уютно, как в берлоге. Спальный мешок из заячьих шкурок отлично сохранял тепло его тела. Вылезать не хотелось. Санька долго камлал этой ночью и ещё не выспался.
— Чего тебе, воевода? — Недовольно, сиплым спросонья голосом, спросил Санька.
— Да вот, пришёл выручать тебя. А то, как бы не побили…
— Кого не побили?
— Тебя. Ты же выл ночью?
Ракшай выбрался из мешка, натянул сапоги и выглянул в отверстие полога. То, что он увидел, его не обрадовало. Буер окружила толпа горожан, сдерживаемая стрельцами. В передних рядах в основном молчали, в задних покрикивали. Было странно, что Санька не услышал такого шума.
— Ну, я! И что?! — Искренне удивился он.
— Сознался! — Закричала какая-то баба. — На костёр его! Колдун!
Санька вздрогнул.
— Да обожди ты, — крикнул на неё какой-то мужик. — И зачем ты выл?
Родичей Мокшан в толпе не замечалось.
— То моё дело! — Буркнул.
— Его дело! У меня бурёнка издохла! — Крикнул визгливый голос.
— Да погоди ты Фёкла, со своей бурёнкой! Она у тебя неделю уже сдыхает, а они токма вчера приехали.
Санька окинул взглядом пространство и уже прикинул, куда он сиганёт, но вдруг услышал голос Адашева.
— Акромя того, что выл человек, претензии к нему есть? — Спросил он.
— Чаво-чаво? О чём он спрашивает? Что-сказал-то, воевода? — Не понял его вопроса народ.
— Вина его в чём, акромя того, что выл парень на луну?
— Колдун он! Колдун! Перунов сын! — Снова загомонил народ. — Отдай нам его, воевода. Мы его жечь не станем. В пролубь спустим и всё. Пусть плывёт отсель.
— В пролубь нельзя. Про покойников неприкаянных слыхал? Бродить тут станет. Вредить. Раз колдун, сжечь надоть! Вот в лодье и сожжём!