Саньке приспичило по нужде и он представил, что он остался сидеть на буере, а сам слез и протиснулся сквозь толпу, и побежал к стоявшему возле ближайшей бани дощатому сооружению. И только по раздавшемуся вдруг вою, крикам и шуму понял, что народ, хоть и с опрозданием, но узрел его обман. Привстав, Санька глянул в оконце над дверью и увидел, что толпа пытается прорваться к буеру.
— Колдун! Колдун! Куда делся?! — Орал народ.
— Вот бесы! — Покачал головой Ракшай, снова приседая.
Раздался выстрел, потом другой, третий. Послышался топот копыт и казачьи окрики.
Снова выглянув в отверстие, Санька увидел, как налетевшие конные казаки оттесняют недовольных горожан от буера, но те, сопротивляются, не оставляя желания довести начатое до конца. То есть, найти его — Саньку, и покарать за ночное камлание.
Казаки особо не церемонились, и вскоре толпа, взревев от боли и от обиды, разбежалась по хатам. Санька наконец-то выбрался из своего нехитрого убежища и воевода только удивлённо крякнул, увидев его, приближающегося к буеру от берега.
— Не заметил я, как ты прошмыгнул.
— Дюже по нужде приспичило, — объяснил Санька. — А вы на толпу глядели.
— Я-то на толпу глядел, а толпа на тебя, и тоже не увидела.
— А они на стрельцов глядели и орали…
— Ну, да ладно… Прервал его воевода. — Теперича точно вам всем уходить отсель надоть. И дядьям твоим и вам. Сам-то понимаешь сие? Напортачил ты…
— Понимаю, — вздохнул Санька. — Кто ж знал, что тут нельзя к богам обращаться?
— Обращаться к богу можно, но токма в церкви. Храм, видишь на холме? Там и молятся. Но и там выть не можно. У вас в выселках нет что ли церквы?
— У нас капище и шаман. А я — пасынок его.
Адашев мотнул головой, словно лошадь, отгоняющая слепней.
— Ну ладно, батя твой — перунов сын, но чтобы ты и шаман будущий. Вот ведь напасть какая!
Воевода зашагал вокруг буера, теребя бороду, потом остановился.
— Ты вот что. Не показывай никому, что ты ведун и не камлай громко… Договорились?
— Да я и не ведун ещё. Учусь понемногу. А если уедем, то и вовсе перестану. Уроки кончатся…
— А? Да? Ну, тогда и ладно! — Адашев явно приободрился, а до того сильно смурной был. — Ну и ловкий ты, Ракшай! Справный воин из тебя выйдет.
Он потрепал Ракшая по волосам, не прикрытым шапкой, и наконец спросил:
— Что это за чёлн такой чудной? На лыжах ходит?
— И на лыжах и на коньках. На коньках очень скоро летит.
— И ветрило у него, видать особое. Нижний рей к мачте прилажен. Не видал такого… А я много чего в жизни своей повидал.
— Хочешь прокачу? — Спросил Санька разухабисто.
Воевода глянул на него недоверчиво.