Лицо Василия Юрьевича Романова Санька запечатлел фотографически и оно потом часто вставало перед ним, в минуты раздумий.
— Кто таков? Назовись! — Приказал дьяк.
— Ракшай, сын Мокши и Лёксы.
— Черемис, что ли?! — Удивился дьяк. — Ну, и что ты, черемисова душа, на нашего государя наговаривать вдруг вздумал. С чего ты взял, что Воронцова убили? Да и знаешь ли ты, кто таков Воронцов?
— Я-то знаю, кто такой Воронцов, — ответил Санька. — Но знаю ещё и то, что убил его ты без воли царя и оговорил тоже ты. А допросный лист и подпись советника царского подделал вот этот писец.
Санька ткнул пальцем в сидящего в углу писарчука.
— Ты что несёшь?! — Опешил дьяк.
— Нам, черемисским волхвам, многое открыто. И вижу я сговор, твой и родичей твоих. Племянницу свою Настеньку подсунуть царю в жёны удумали и через неё Русью править, изведя род Рюриков? А Воронцов воспротивился и удушил ты его тут руками лично?!
— Молчать! — Заверещал дьяк. — На дыбу его!
Бугаи подхватили голого Саньку под руки и вдели их в петлю, свисающую с перекладины, а ноги связали и продели между ними бревно.
— Писец! — Подумал Санька. — Разорвут!
— Крути! — Снова взвизгнул дьяк. — Он ещё и колдун.
— А-а-а! Признаёшь, что я прав! — Крикнул Санька. — Писарь, ты всё пиши, что я скажу. Я — ведун, всю правду знаю. Не напишешь, тоже на дыбу пойдёшь, как и дьяк.
Дьяк потянулся пером к бумаге.
— Не пиши! — Крикнул дьяк. — Лжа всё это! Щас всё у него вызнаем, что за гусь такой, потом и напишешь!
— А кто зайдёт?! — Крикнул писец. — А у нас листы чистые. Надо хоть что написать.
— Пиши, что царя хулил.
Писец принялся что-то царапать пером на листах. И тут из тёмного угла вдруг раздались размеренные хлопки ладоней. Дьяк вдруг вспомнил, что в пыточной присутствует посторонний. Адашев поднялся из кресла и, продолжая хлопки, вышел из тени.
— Вот это я удачно поприсутствовал, — сказал Адашев. — Справно же ты ведёшь дознание, Василий Юрьевич.
Боярин не успел договорить, как дьяк подхватил топор и бросился на Адашева. Только чудом боярин извернулся и топор пролетел мимо него, лишь скользнув вдоль тела, ударился о каменный пол и, выскочив из рук дьяка, отлетел в сторону.
— Хватайте его, — крикнул Захарьин.
Дьяк был щупл и, по сравнению с Адашевым, немощен, и потому сам вступать с ним в схватку не решился. А вот бугаи были значительно крупнее боярина. Он не спеша двинулись в его сторону, прихватив по пути пыточные инструменты. Один взял из жаровни раскалённое пыточное клеймо на длинной железной рукояти, другой — плеть. У Адашева оружия не было.
Он понял, что попал, как кур в ощип и попытался подобрать топор. Однако кнут второго бугая выстрелил и ожёг Адашеву руку в локте. Рука сразу онемела и беспомощно повисла. Положение было критическим и дьяк это понял.