— Сюда можно целебный травяной сбор положить и варом залить. Если вода в котле варится и самовара нет.
— Как это самовара нет? — Удивился царь.
— Всякое в жизни бывает, — усмехнулся Санька.
Иван взял кружку и принялся рассматривать.
— Я не видел таких кубков. Не уж-то сам делал? А ситце серебряное?
Он протянул руку.
— Где серебро взял?
— Несколько деньжат было…
— И ты их на ситце потратил?
— Взвар чистый должен быть…
— И то… Тонкая работа. Добрый кубок… Ну ка, плесни сбитня…
Ракшай взял и налил в кружку из самовара, закрыл крышкой, поболтал, ополаскивая, а воду выплеснул на пол. Потом наполнил на треть и поставил перед царём.
— Такой и одной рукой поднять можно.
— Правильно. А в другой нож держать, — добавил Ракшай. — От друзей-товарищей ближних.
Царь спрятал улыбку за кружкой, но Санька заметил.
— Добрый кубок, — похвалил Иван.
— Кружка, зовётся. Нравится?
Царь кивнул.
— Могу тебе подарить?
Царь прищурился.
— Адашеву сапоги продал, а мне чашу даришь?
— Ты же меня одарил и милостью своей, и землями. Почитай, ни за что, ни про что…
— Как это, ни за что, ни про что? Ты на службу ко мне записался, и я на тебя очень рассчитываю. Кузни ты мне поставишь, самопал твой Мокша скуёт, струги ты построишь. Вот и кружек таких наделаешь. Я тебе и серебра дам. Сможешь из серебра?
— Долгая работа… Серебро тянуть тяжело. Постоянно отжигать надо и тинкал[29] нужен. Пару, думаю сделаем, будет время. То — продукт штучный. Если не ковать, а отлить, быстрее будет, но тяжелее.
— Веремя[30] тебе будет. Ты мне одну кружицу отлей, другую вытяни. А эту забери. Не гоже мне из меди пити. Не в обиду…
— Да ладно, — просто сказал Ракшай.
У него не всколыхнулась неприязнь и гордыня. Он давил в себе все негативные чувства с рождения, потому, что отождествлял себя со зверем, а у зверя нет обиды, радости или гнева.
— Готов продолжить сказ про Руслана и Людмилу? — Чуть склонив голову набок и осторожно улыбаясь, спросил Иван. — Не сморит тебя.
— Готов, государь.
— Ну, тогда пошли в спаленку. Разденешь меня.
* * *
В этот раз Иван почти не перебивал Ракшая. Иногда Александру казалось, что царь спит и он замолкал, но тут же понимал, что нет, и продолжал. И вот наступил финал.
— Чем кончу длинный мой рассказ? Ты угадаешь, друг мой милый! Неправый старца гнев погас. Фарлаф пред ним и пред Людмилой у ног Руслана объявил свой стыд, и мрачное злодейство счастливый князь ему простил. Лишенный силы чародейства, был принят карла во дворец. И, бедствий празднуя конец, Владимир в гриднице высокой запировал в семье своей. Дела давно минувших дней… Преданья старины глубокой…