– Кроме того, – заключил Гейб, – зачем ей тогда крылья, если ей не положено летать?
Маме на это нечего было ответить.
Я относилась к Гейбу и его тщетным попыткам, как безногое дитя может относиться к полному надежд бестолковому родителю, купившему дом со ступеньками. Вскоре, когда Гейб говорил «доброе утро», мне казалось, что он приветствует не меня, а пару крыльев внушительного размера. Не девочку, а перья.
К 1952 году в Вершинном переулке, как и во всем остальном мире, произошли некоторые перемены. Двумя годами ранее семья Куперов по соседству с нами построила дом. Отец семейства, Зеб Купер, был миролюбивый рыжеволосый ирландец с густой курчавой бородой и грозной размашистой походкой. Его жену звали Пенелопой – она была жизнерадостной блондинкой, которую бабушка сразу наняла помогать в пекарне. У них было двое детей: сын Роуи, который хоть и вел себя тихо, но не так странно, как Генри, и дочь Кардиген, которая охотно сообщала всем встречным свой возраст (восемь лет) и количество месяцев (одиннадцать) до следующего дня рождения.
Кардиген Купер стала моей первой и на долгие годы единственной подругой.
Подружились мы в тот день, когда Кардиген, наблюдая из-за забора, как я делаю куличики у себя во дворе, спросила:
– Ты птица, или ангел, или кто?
Я пожала плечами. Я не понимала, как отвечать на этот вопрос, но не потому, что не думала над ним, а потому, что просто не знала ответа. Разумеется, птицей я не была. Но в то же время я не могла утверждать, что была человеком. Что это вообще значит – быть человеком? Я понимала, что не похожа на остальных, но разве не это и делало меня обычным человеком? Или все же я была какой-то иной? Этого я не знала. В восемь лет у меня не было ни времени, ни сил, ни умственных способностей сформулировать более подходящий ответ, чем «Думаю, я просто девочка». Так и сказала.
– Ну, никакая ты не птица, это уж точно, – поддакнула Кардиген. – У птиц нет носа и нет рук или там ушей – ничего такого. Поэтому думаю, ты обычная девочка. Хочешь, я приду и поиграю с тобой?
Я кивнула. Кардиген перелезла через забор, и мы робко посмотрели друг на друга.
– Ну-кась, показывай тогда, как летаешь, – потребовала она.
Я покачала головой.
– Почему нет? Ты хоть пробовала?
Я не пробовала. Вот, наверное, почему моей новой подруге так быстро удалось убедить меня забраться на вишневое дерево. Что значит – не пробовала? Помню, как стояла на шаткой ветке; та гнулась и качалась под моим весом. Помню, как взглянула вниз на светловолосую головку Кардиген и ее выжидательное выражение лица.