Эмильен задумалась о своей фигуре. Она всегда была высокой и считала, что с возрастом удачно дозрела до своего роста. Когда-то острый подбородок округлился, а руки стали мягкими – а как же иначе, ведь то булочка с корицей, то сахарное печенье. Эту свою зрелость она ни на что бы не променяла, а особенно не променяла бы на груди Мэриголд размером с кексики.
Бабушка не переставала удивляться тому, насколько соседка озабочена десертами. Возможность чем-то соблазнить Мэриголд Пай лишь подстегивала Эмильен в желании добавить в ассортимент пекарни более интересные лакомства: крем-брюле в карамельном соусе, наполеон, яблочный tarte tatin[43]. В какой-то момент эта привычка превратилась в извращение, хотя ее давным-давно надо было пресечь.
В тот последний дождливый день Мэриголд торопливо зашла в магазин, чтобы, по обыкновению проверяя самоконтроль, понюхать подносы с печеньем «Мадлен» в форме ракушек, глазированные palmiers[44], квадратики чизкейка. Эмильен, все еще размешивая в чаше глазурь, наблюдала, как соседка насупилась при виде груды липких булочек с корицей, с презрением взглянула на волнистый крем на пироге с лимонным безе и сердито зыркнула на тарелку с petits fours glacés[45]. Крохотные пирожные, пользующиеся большим спросом, были завернуты в мягкую помадку нежно-зеленого, розового и желтого цветов и увенчаны сахарной розочкой или каким-нибудь еще лакомым украшением. Они выглядели как яркие и вкусные подарки на день рождения.
Не дав соседке сказать ни слова, Эмильен решительно вышла вперед и всунула Мэриголд в рот вымазанную в глазировке ложку.
Немногим известно чувство, когда поддаешься желанию, в котором долго себе отказывал; когда наконец пробуешь запретное. Проглотив глазурь, Мэриголд задом поковыляла прочь. Зонтик она забыла в углу, но все равно добралась до дома совершенно сухой. Оставляя грязные следы на безупречно чистом линолеуме, Мэриголд в замешательстве прошла на кухню. Она достала запылившиеся поваренные книги и принялась помечать страницы с рецептами сладостей, которых до этого момента себе не позволяла. Затем надела фартук и взялась за готовку кокосового пирога. После, не снимая фартука, который теперь был весь в кокосовой стружке и ванильной эссенции, Мэриголд пирог съела – целиком, не оставив ни в чаше, ни на пальцах даже грамма глазури.
Не прошло и нескольких недель, как Мэриголд Пай стала у Эмильен главным покупателем. По утрам она приходила в магазин одной из первых, иногда даже раньше самих Эмильен и Вильгельмины, облизывая губы в возбужденном ожидании липкого куска