Я и мои друзья (Галкин) - страница 41

…Слух о наших злоключениях с супом мгновенно распространился по деревне и дошел до школы. Смеялись над нами так, хоть в подпол прыгай.

С той поры у нас в деревне, когда кто-то работает шиворот-навыворот, о нем говорят: «Не Прошкин ли это суп?» 

Братишка Керкусь моложе меня на два года. И учится он двумя классами ниже: я — в пятом, а он — в третьем. Керкусь очень похож на маму: такие же черные волосы, нос прямой, на лице ни одной веснушки — чистое-чистое! Его лицу любая девочка позавидует. От того, что он вылитый мама, люди говорят: «Счастливым будет этот ребенок!» Наверное, и вправду счастливый. Никогда не болеет, всегда весел.

А мне вот не везет. То в школе одни неприятности сыпятся, то болезни всякие одолевают. Наверное, нет на свете такой болезни, которой бы я не переболел. Чаще всего с горлом мучаюсь. Мама говорит: «Это у тебя гланды. Холода они не терпят. Поэтому ты часто болеешь ангиной». И что это за «гланды» такие? За что они ко мне пристают? Эх, слишком я слабенький, болезненный…

Весна нынче пришла ранняя, бурная. Солнца — хоть отбавляй! Весь апрель ходим в школу без пальто. Жарко. Почки раскрылись на деревьях, трава взошла — молодая, зеленая, словно бархат.

Вчера возвращались из школы, решили искупаться. Вода холодная, как лед. Дух захватывает! Но все плескались до тех пор, пока губы не посинели. Я, конечно, тоже купался. И Керкусь. И что же? К вечеру у меня — жар, температура — тридцать восемь! А Керкусь — хоть бы хны! Ходит, песенки напевает.

Мама всполошилась. Напоила меня горячим молоком с медом, чаем с малиной, уложила в постель. У постели на стуле сладости поставила. А мне в горло ничего не лезет. Только пить хочется.

— Кушай, сынок, пей, иначе не поправишься,— умоляет меня мама, чуть не плача.

Но я в ответ только головой мотаю. И мама невольно отходит от меня.

Керкусь вернулся из школы как обычно жизнерадостный. Долго вертелся вокруг стула со сладостями, как котенок вокруг горячей каши. Особенно пристально косился он на конфеты и пряники.

Кружил, кружил и ни с того ни с сего вдруг стал охать и ахать, стонать и хныкать.

— Вот напасть! Ты, Керкусь, часом, не заболел ли тоже? — испугалась мать.

— Конечно, захворал. Голова страшно болит, будто ее буравом сверлят,— едва не плача застонал Керкусь.— По дороге чуть с ног не свалился…

— Может, ты от Михася заразился? — с сомнением сказала мама, торопливо разбирая постель.

— Не знаю… Если у него болезнь заразная, куда она еще может пойти? Конечно, на меня прыгнула…

Мама уложила Кернуюя под ватное одеяло. И тут же пряники и конфеты перекочевали к брату.