Бум.
Бум.
Бум.
Что-то билось в моей голове, какое-то старое знание, будто магическая книга в волшебной клетке. Я подошел к бегущей воде и, глядя в свое отражение, вдруг осознал – я не должен был колдовать, пока мы с пэйярту не разберемся с амулетом. Я совершил огромную ошибку. Для той части меня, что спрятана в медальоне, будто перевернулись песочные часы. Посыпалось время. Стал слышен шорох, похожий на тихий, с ума сводящий шепот мёртвых из-подо льда. Я знал, что, когда время кончится, мы оба умрем. Надо было что-то делать.
Только тогда у меня появилась цель избавиться от медальона. Я продал замок. Стал учиться артефакторству. Продолжил играть роль щеголя для всех вокруг, а сам погрузился в науку.
И, конечно, это было хорошим вектором движения.
Но беда в том, Джеремия Барк, что тот свет, то простое и ясное озарение, засиявшее во мне – в нас с Тилвасом – на скале у Крыла Заката, я потушил.
Я хочу, чтобы ты зажгла его вновь.
* * *
– Это все, – сказал пэйярту.
Тень рёхха была такой огромной, что на стене подвала умещался лишь контур оскаленной морды. Я стояла внутри схемы-плетения, обняв себя за плечи. Энергетические нити уже потрескивали и иногда мигали – мы держали их слишком долго, куда дольше, чем планировалось. Тилвас в центре рисунка не шевелился. Я боялась, что, независимо от моих слов, может оказаться слишком поздно.
Талвани слишком долгое время пробыл без рёхха. Возможно, он уже мертв, и тогда все было зря, и тогда рассказ лиса о ценностях скорее походил на издевку, чем на откровение, пробившее белую шкуру древнего духа.
Пэйярту наклонил голову набок и сказал еще раз:
– Зажги свет, Джеремия. Хотя бы в себе.
В этот раз интонации лиса были похожи на тон Тилваса. И не успела я ответить, как пэйярту вдруг прыгнул вперед, на меня.
Огромная белая тень, в прыжке еще выросшая в размерах. Кружево энергетических нитей затрещало и стало рваться, шипеть, распадаясь тут и там, давно потухшие свечи вспыхнули ярким рыжим пламенем, взметнувшимся до потолка. Вновь раздалось настойчивое, громкое щелканье из артефакта Объединения, теперь оно становилось громче и громче до тех пор, пока весь мир не растворился в этом звуке, пугающе похожем на клацанье зубов.
«Он хочет нас убить», – пронеслась у меня в голове дикая мысль при виде распахнутой пасти пэйярту, в которой были сплошь звезды и мерцающие галактики, и я, стиснув зубы, отпрыгнула спиной назад, пытаясь загородить собой Тилваса, но Белый Лис пролетел сквозь меня, бесплотный и неощутимый.
Все погасло: схема, свечи, глаза рёхха.
В полной темноте я грохнулась на пол и какое-то время сидела, тяжело дыша, не понимая, что теперь. С минуту ничего не происходило, а потом я вдруг осознала, что слышу