И там, едва моя нога переступила мшистый порог древнего замка, Тилвас взбунтовался.
Он подавил мою личность. Захватил тот круг света в голове, из которого, как мне казалось, я живу и действую с момента подселения. Как безумный, совсем не похожий на того немногословного и бесстрастного студента, каким он был раньше, Талвани промчался по замку, срывая гобелены, рыча, распугивая слуг. Он нашел невидимых сущностей, живших здесь испокон веку, тех, с кем разговаривал еще в детстве, пугая нянек, он пленил их заклинаниями, он потребовал:
– Верните их. Пусть они вернутся. Найдите их искры. Верните их. Я приказываю вам.
Но духи не могли помочь молодому хозяину замка.
И тогда Тилвас Талвани остановился перед старым зеркалом в замковом фойе. Он сжал медальон двуглавого ворона. Он посмотрел своему отражению – мне – в глаза.
– Пришло время тебе поработать, пэйярту.
То, как он сказал это, заставило меня зауважать своего ferkhen, которого прежде я считал лишь телом.
Мы отправились в кедровую рощу возле бегущей воды, на скале неподалеку от замка – в таких местах, Тилвас знал это, мощь пэйярту возрастает. Там Тилвас Талвани попробовал использовать мою силу, чтобы вернуть семью с Той Стороны. Деревья ломались и гнулись. Тучи нахлынули с моря, топя Шэрхенмисту в густой черноте. Со скалы вниз срывались камни, фамильный замок стонал, одна из башен обрушилась.
Ничего не вышло. Это вне человеческих сил, вне сил рёхха – вернуть погибших.
Талвани упал на камень, он рыдал, сотрясаясь, и дождь тугой серой стеной скрывал колдуна от мира.
Но пусть Тилвасу не удалось возродить мертвых, он сумел тогда сделать кое-что другое. Он достучался до меня. Ему было так плохо, что я, живущий в нем, будто перерождался внутри этой боли.
Тогда, на скале, Тилвас вдруг с острой ясностью понял, что люди – это действительно самое важное. Важнее дара.
А я понял, что важность людей – это не власть над ними. Не игры. Не обладание.
Важно совсем другое. Это и те, кого ты любишь.
И кого у Тилваса Талвани теперь не было. И тем более не было у меня, Белого Лиса, сколько бы веков я ни жил на земле.
Вот в тот момент мы объединились по-настоящему.
Наши личности и желания, хотя физически часть меня оставалась в медальоне, а моя память по большей части была скрыта от смертного юноши.
Одиночество сдавило меня на той скале, как тиски. Прошли долгие часы перед тем, как я наконец поднялся с камня. И тогда я почувствовал что-то странное, какую-то слабость и ужас. Я взял свой амулет двуглавого ворона и увидел, что на его внутренней стороне появилось серое пятнышко…