Ящиков было около десятка.
Когда последний из них оказался наверху, кузнец и его подельник быстро выбрались наверх по деревянной лестнице. Тяжёлая крышка опустилась на проём люка. В подвале стало абсолютно темно.
Ловя чутьём собственный след, я опрометью метнулся обратно к окошку. Времени у меня было ровно столько, сколько нужно мужикам, чтобы дотащить первый ящик до двери.
Я успел. Прыгнул к крыльцу и распластался в траве.
Дверь над головой открылась. Доски крыльца заскрипели, прогибаясь под тяжёлыми шагами. Затем ящик с негромким стуком опустили в телегу.
— Фух! — сказал Архип и рукавом вытер пот со лба.
— А может, зря мы это? — испуганно спросил второй. — Добро-то боярское.
Я узнал мельника.
— Нет больше боярина! — ответил ему Архип. — В тюрьме сидит, вот-вот на плаху пойдёт.
— А если простит его князь? Вернётся Андрей Дмитрич, а мы...
— Такое не прощают, — злобно отрезал Архип. — Да не трясись ты! Мы ведь что сейчас делаем? Боярское добро от обыска прячем. Что в этом плохого? А остальное решим, когда эти уедут.
— Князь неспроста обыск затеял, — не унимался мельник. — Знает он что-то.
— Ничего он не знает! — сплюнул Архип. — Сопляк твой князь. С одного стакана окосел. Я весь вечер слушал, о чём они говорят. Им бы только в Старгород поскорее вернуться, к бухлу и бабам. Пусть ищут — всё равно ни хера не найдут. А вечером я их в бане напарю, угощу, да и спроважу наутро.
Под левой передней лапой у меня зачесалось.
Бля, блох подхватил, что ли?
Я потёрся грудью о траву, но зуд не проходил. Наоборот, стал невыносимым.
Да что за хрень-то?!
Ипать! Это мне кто-то на зеркальце трезвонит! Нашли же время!
Я чуть не взвыл от невыносимой чесотки.
— Ладно, — сказал Архип. — Не хер рассиживаться. Пошли за ящиком.
К тому времени, как они перетаскали ящики, я весь исчесался. Зеркальце трезвонило, хоть ты тресни!
Наконец, последний ящик был погружен. Архип уселся в телегу и чмокнул губами. Лошадь неохотно тронулась.
Остальная троица пошла вслед за Архипом. Я дождался пока они отойдут шагов сто по улице, и шёпотом взвыл:
— Перекидываемся, Немой!
Щёлк!
Я уселся прямо в траву под крыльцом, выхватил зеркальце из кармана и ткнул пальцем в стекло.
— Да?!
В стекле отразилась расстроенная Глашка. В её глазах стояли слёзы.
— Немой! Ты почему не отвечал так долго? С бабой был?
Бля!
— Глаш, я в засаде!
— А почему шепчешь? Ясно! Бабу разбудить боишься?!
— Разбойников я спугнуть боюсь!
— Точно? Ну-ка, покажи — что вокруг тебя?
Охереть!
Я повёл зеркальцем вокруг. В стекле отразился тёмный боярский терем, забор и лопухи.
— Жуткое местечко! — оценила Глашка. Всхлипнула, успокаиваясь.