Когда же он успевает столько делать? Где тайна его невиданной работоспособности?
Баруцу снова долго не засыпал и донимал мать вопросами: «А почему Тэтуцу все время пишет? Он что, сочиняет слова?» Про слова сын спрашивал впервые. И Параскива решила рассказать об этом мужу. Правда, и она призадумалась — Тэтуцу на самом деле сочиняет беспрерывно слова. Может быть, неправильно будет говорить «сочиняет», слова, из которых он складывает свои стихи, свои рассказы, существуют, они ведь не выдуманы им, но почему же тогда не все могут складывать слова так, как он? Как это происходит и почему?
Параскива тихо вошла, поставила на край стола чашечку крепкого кофе и, когда Аргези поднял глаза, рассказала ему о разговоре с Баруцу, задала свои собственные вопросы о словах.
Аргези отвлекся от недописанной страницы и стал рассуждать вслух о языке, о словах и их предназначении.
— Бесконечные тайны и чудеса затворены внутри каждого из нас. Верховная тайна — это слово. Чье оно? Человека ли? Природы ли? Не является ли слово одного происхождения с водами, с растениями, с ископаемыми, например? Я думаю, что слово наследуется так же, как биение сердца и как кровь. Каждому предмету, каждому действию, каждому явлению, существующему или изображаемому, соответствует слово. Любая идея становится действием, если она выражена в словах.
Он, как это бывало часто, позабыл, что Параскива тут, рядом, он просто рассуждал вслух, затем стал записывать в тетрадь свои мысли, потом, снова обращаясь к жене, принялся читать ей.
«Слово может стать самостоятельной силой, оно, подобно неустанному решету времени, просеивает мир и его душу. Это «просеивание» слов родило литературу и красноречие. Одно слово ничтожно, другое в состоянии разрушить громадную гору. Ни одно ремесло, милая моя жена, не может быть красивее, богаче, болезненнее и нежнее, чем проклятое и счастливое ремесло составителя слов. Оно одинаково становится необузданной страстью и посредственности и гения. И когда ты его, это занятие, начинаешь ненавидеть, только тогда понимаешь, что любишь его еще больше, прикован к нему. Мастерская — уголок стола, инструмент — ручка и клочок бумаги. Это самое дешевое оборудование на свете. Все сконцентрировано в той невидимой линии, которая должна соединить кончик пера и бумагу. И если это соединение вызовет искру, подобно небесной молнии, и раздастся гром, значит, произошло чудо художественного открытия. И если бы писатели представляли себе по-настоящему, каким богатством обладают они, как оно бьется живой ртутью в тайниках души, то они чувствовали бы себя более удовлетворенными и их литературные открытия внесли бы больше радости и оптимизма в жизнь доброжелательных читателей».