— Тебе не надоело?
Замираю, когда слышу весёлый голос Таллии. Оборачиваюсь, и всё внутри меня загорается от желания обнять её. Она стоит на улице в лёгком свитере и джинсах. На её губах играет улыбка, и нет ни капли злости в прекрасных голубых глазах.
— Прости, — шепчу я.
— За что? За то, что пугаешь моих соседей несколько часов подряд, и они уже готовы вызвать полицию? — усмехается она.
— Нет, мне плевать на твоих соседей. Я испугался, — выпаливаю.
Идиот. Боже мой, почему я такой идиот?
— Чего именно ты испугался? — удивляется Таллия, приближаясь ко мне. Я замечаю рюкзак, висящий у неё на плече.
— Я никому не признавался в том, что ты вчера услышала. Я испугался. Меня учили, что никому нельзя доверять и запрещено показывать свою слабость. Особенно той, кто тебе очень… очень… хм, очень нравится. Безумно нравится. Я схожу с ума от того, как ты нравишься мне, и как приятно с тобой разговаривать. Я совершаю глупые поступки. Я не узнаю себя. И это странно. Я сам себя ненавижу за это.
— То есть вчера ты поступил так со мной, потому что испугался той честности, которая была между нами? — хмурясь, спрашивает Таллия.
— Именно так. Я не говорю с женщинами. Я их только трахаю и использую.
Таллия кривит нос и передёргивает плечами.
— Мне неприятно это слышать, Каван. Выходит, что тебе нужен от меня только секс, да? — спрашивая, она так печально смотрит на меня.
— Нет! Нет! — кричу я. Кладу руки ей на плечи и притягиваю её к себе. — Нет. Если бы я хотел только трахнуть тебя, то не ушёл бы вчера. Я спрятался, понимаешь? Спрятался от своих же слов. Одно дело, когда ты думаешь об этом, а другое — сказать это вслух. Мои страхи стали настоящими. И я не хочу тебя трахнуть.
— Совсем? Я не привлекаю тебя, как девушка? — шепчет она.
Чёрт.
— Нет… то есть да. Ты привлекаешь меня. Боже мой, я хочу тебя.
Я безумно хочу тебя. Хочу поцеловать тебя. Хочу ласкать твоё тело.
Хочу слышать, как ты кричишь от оргазма. Хочу быть первым и единственным. Но… я не могу. Я чудовище, Таллия. Я боюсь причинить тебе боль.
— Это неправда, Каван. Если человек не хочет причинить боль, то не причинит её. Ведь именно человек управляет своими желаниями, а не наоборот, — шепчет Таллия. Такая нежная и доверчивая. Добрая и искренняя. Она не знает меня и совсем не осознаёт, как я опасен и что могу сделать неосознанно. Нужно ли ей моё дерьмо? Нет. Она не Энрика. Таллия не найдёт силы для того, чтобы бороться. Она будет сломлена и разрушена. Всё, что я могу ей дать, — свободу от своей зависимости.
— Но между нами ничего быть не может. У меня есть цели, а у тебя своя жизнь. Мне очень жаль, что ты не можешь найти своё место. И я надеюсь, что ты поговоришь со своим другом и перестанешь изводить себя. Правда, Каван, проблемы не решаются, если от них бежать. Хотя я тоже убежала, но у меня не было выбора. Я стремилась жить, так и ты стремись видеть этот мир не в тёмных тонах, а в ярких красках. Ты сможешь. Желаю тебе счастья, Каван, — произносит Таллия, затем приподнимается на носочки и мягко целует меня в щёку. Совершенно невинный жест, но мой член становится стальным, когда я чувствую, как её мягкие губы касаются моей щеки. Она целует меня прямо в шрам, и ей не противно. Женщины даже особо не притрагиваются к моему лицу, и я с ними не целуюсь, потому что отвращение в их глазах уничтожает меня. Но Таллия каждый раз убеждает меня в том, что если я её поцелую, то она растворится в моих губах, и ей не будет дела до того, насколько я безобразен.