Это интерес и даже желание соблазнить Кавана. Странно так. Я думала, что это отвращение к его шрамам, потому что все смотрят на него необычным взглядом. И только недавно узнала о том, что означают эти взгляды. Именно таким взглядом Каван смотрит на меня. Надо же…
— Кто-то из них тебя напрягает, Таллия? — тихо, но сурово спрашивает меня, наклоняясь к моему уху, Каван. Непонимающе моргаю и оглядываюсь назад. Женщина пристально смотрит на ягодицы Кавана. Клянусь, она пялится на них и даже облизывается.
— Думаю, я должна это спросить у тебя, — шепчу ему.
— Я привык к тому, что люди начинают строить догадки о моих шрамах, — цокает он.
— Ты уверен, что они смотрят именно на твои шрамы? Вряд ли у тебя дырка в одежде на заднице или на плечах, или на груди.
Помимо этого, все так разглядывают тебя, и я… раньше думала, что это из-за шрамов и неправильного отношения людей к ним, отвращения, о котором ты говорил. Но дело в другом. Они хотят тебя, как мужчину. Ты сильно привлекаешь их, — произношу я и словно ужасную тайну открываю Кавану. Он удивляется и тоже оглядывается. Несколько девушек и женщин соблазнительно улыбаются ему.
— Это потому что я хорошо одет. Моя одежда выдаёт во мне богатого мужчину, — хмурится Каван.
— Дело не в одежде, а в тебе, Каван. Посмотри, они все очень увлечены тобой, как мужчиной. Я не отрицаю того, что ты очень хорошо одет, но ты в чёрных джинсах, рубашке и такого же цвета пиджаке. Я уверена, что в магазинах масс-маркета полно подобных базовых вещей. Так что, дело точно не в твоей одежде, — усмехаюсь я.
— Хрень это, — бубнит он себе под нос.
Качаю головой, и мы едем дальше молча. Мы выходим на нужной остановке, и я веду Кавана к библиотеке.
— Ты упомянула о том, что считала мои шрамы отвратительными, — мрачно говорит Каван.
— Что? Я бы никогда такого не сказала, потому что мне они нравятся. Ты перевираешь мои слова так, чтобы выставить себя в плохом свете. Ты сам делаешь из себя чудовище. Только зачем? — удивляюсь я.
— Я слышал это от людей. И я жду, когда ты скажешь мне нечто подобное.
— Никогда. Прекрати нести чушь, — злобно фыркаю и передёргиваю плечами.
— То есть тебя ни разу не ужаснули мои шрамы? Не вызвали отвращения или тошноту? — прищуриваясь, спрашивает он.
— Ни разу. Это всего лишь шрамы. Почему вы все твердите о том, что это должно значить нечто весомое? Что у вас с мозгами, люди?
Никого же не тошнит от лысого мужчины или от тех, у кого кривые зубы или ещё какие-то дефекты на лице? Так почему вы зациклились на уродстве? Души могут быть куда уродливее и скрываться за красивой внешностью. Это намного хуже и важнее, чем какие-то там шрамы, — раздражённо всплёскиваю руками и толкаю дверь в библиотеку.