— Вы действительно были в России?
— Был. Там, в одесской корчме, во время дикой драки меня закололи пьяные матросы.
— Черт побери! — сказал Кольман. — Это страшнее, чем «Свадебные рубашки» Эрбена.
Мы подъехали к кладбищу, я велел Кольману расплатиться с извозчиком и лезть на стену. Он повиновался. Я тоже залез туда. Потом мы спрыгнули на кладбище. Между крестами грустно выл ветер.
— Куда ты ведешь меня? — спросил Кольман.
— К склепу Бонепиани. Там похоронен последний отпрыск этой семьи. Его убили во время дикой драки в одесской корчме пьяные матросы…
Кольман перекрестился. Мы подошли к склепу а уселись на могильную плиту.
— Дорогой друг! — сказал я. — Еще в гимназии тебя учили не говорить ничего дурного о покойниках. А ты написал обо мне грязный пасквиль, в котором утверждаешь, будто я — предатель, босяк, пьяница и шут… Если бы ты умер, я бы написал в некрологе, что ты горячо стремился к добру и ко всему, что свято для каждого благородного человека.
Кольман зарыдал. Я оставил его и побежал к кладбищенскому сторожу.
— Опять нализался какой-то безутешный вдовец… — проворчал сторож сонным голосом. — Сейчас я его выведу.
Я стоял за углом, ожидая, когда Кольман выйдет.
— Где я? — кричал он. — Это сон или явь? Куда вы меня ведете?
— Спать! Спать! — утешал сторож, волоча Кольмана в полицейский участок.
Мне приятно сообщить вам, что весь его гонорар за некролог пошел на уплату штрафа в полиции. Теперь он больше всего на свете боится ходить мимо Ольшанского кладбища.
Гашек кончил и молча стоял на сцене. Его попросили рассказать о жизни бурятов. Гашек воспользовался этим вопросом, чтобы кончить комедию — комедией.
— Буряты строят домики из камня и глины, покрывают крыши соломой. Домики часто чинят. Эти люди ночью спят, днем работают. У них сохранился обычай сморкаться при помощи пальцев и вытирать нос рукавом…
Поведав несколько столь же удивительных подробностей из жизни бурятов, Гашек сделал паузу и продолжал рассказ интимно-доверительным тоном:
— Я расскажу вам о том, что больше всего поразило меня. Однажды, вернувшись из Политотдела Пятой армии домой, я разделся и сел пить чай. В печке потрескивали дрова. Вдруг я увидел чудо: за окном пошел снег. Я не верил своим глазам. Шел белый, белый снег. Он то падал на землю, то поднимался вверх, то кружился над землей в бешеном танце. Снега становилось все больше и больше. Выросли высокие сугробы. Страшно было подумать, что такой белый снег весной растает…
Никто не смеялся.
Посетители кабаре поняли, что Гашек разыгрывает их, как он это делал в годы деятельности ПУПРЗ, и что он ничего не расскажет им о том, чем занимался в России.