— Хватит, — выдохнул Максим, словно выплюнул нестерпимую горечь. — Я все понял, отец, я сделал соответствующие выводы.
— Максим, сумма… твоя девушка озвучила другую сумму, — голос отца звучал как-то странно, будто отец был в чем-то виноват.
— Мне все равно! — прорычал Максим, уже злясь. — Ты что, не понимаешь?! Ты действительно них… нихрена не понимаешь?! Ты вообще живой или железный, как болванка? Чувствовать ты способен? Что ж ты душу из меня тянешь, а? Ты не понимаешь, что причиняешь мне боль?! Нравится тебе по кусочку от меня отрывать? Эта девушка мне нравилась, так твою-то мать! Действительно нравилась! Ну, предупредил, что она охотница за деньгами — и спасибо! Так чего ты мне капаешь на нервы? Другая сумма!
Внезапно Максиму захотелось решить проблему, как в далекой юности. Напиться, всю ночь шататься по спящему темному городу, наораться, подраться, может быть, выгореть и встретить утро помятым, опустошенным, с гудящей головой, но свободным.
Свободным от вчера, от неприятностей, от стыда. От разочарования — горячего, настоящего, как тогда, в годы студенчества, когда настоящее, живое и чувствительное все.
На пути его, словно по волшебству джинна, вырос магазин, и Максим, сцепив зубы, уверенно толкнул плечом дверь.
Вполуха слушая бормотание трубки, он яростно ткнул пальцем в сторону первой попавшейся бутылки водки, вывалил на тарелку горсть мятых купюр, и тут же, спешно и нетерпеливо, сорвал с нее пластиковую крышку и торопливо сделал глоток.
Водка обжигающей горечью прокатилась по горлу, мягко стукнула в затылок и в виски, расслабила напряженные плечи, и только тогда до Максима дошел смысл слов, что отец упрямо повторял раз за разом.
— Триста рублей, — почти кричал он. — Она посмеялась, денег не взяла, понимаешь? Я думал, она продажная, как все они. Ну, как большинство. Хотел оградить тебя… да кому я вру, черт тебя подери! В общем, не верил я ей. Да и сам хотел… ты же знаешь, мне девочку купить дело привычное. А она в задницу меня послала, представляешь? Не стала ни подкатывать, ни торговаться! А прям в задницу!
— Тебе там самое место, — прошептал Максим, не замечая, что смеется от облегчения и счастья.
— Да, — поддакнул отец, явно обрадованный, что из голоса Максима пропала колючая, ядовитая горечь. — Ты меня прости, сын. Бес попутал. Ну, уж больно хороша девка. Не устоял.
— Старый ты похотливый индюк, — изумленно пробормотал Максим, еще раз хлебнув из горла. С голодухи алкоголь ударил в голову сильно, так, что перед глазами все завертелось, и Максиму пришлось грузно опереться о прилавок. — Ладно.. я пойду, извинюсь за тебя! Черт ты старый, какого ж лешего ты лезешь в мои дела, в мои отношения? Да, сейчас пойду к ней, и все улажу!..