— А вот адрес, — открывает она страницу с пропиской.
И не зная зачем, но туда он тоже смотрит. И тоже «фотографирует», автоматически отмечая, что она живёт совсем в другом районе города, что ехать долго, каждый день не намотаешься.
«Вот что за…!» — выдохнув, матерится он про себя.
— Спасибо за шампанское, — легко спрыгивает она с кровати и подбирая с полу свои вещи, одевается.
— И что там дальше? С этими пробелами? — уточняет он у её острых лопаток, выпирающих сквозь свитер.
— Мы больше не встретимся, — подхватывает она свою сумку, перекидывает через руку пальто.
— Почему? — спохватывается он, что она уходит.
— Потому что аэропорт открыли. А мы летим в разных направлениях.
И в шумном переполненном зале ожидания, и у стоек регистрации, и в очереди на посадку Роман всё беспомощно крутил головой, прикусив губу, выискивая её среди пассажиров. Но она словно слилась с безликостью этого аэропорта, стандартного, серого, стеклянно-бесконечного. И растворилась в ней. Без следа.
Три месяца спустя.
— Девушка, вы не можете не пропустить меня в палату, — бесновался он у поста медсестры.
— Это почему же? — хмыкнула в ответ непреклонная как инспектор ГИБДД девушка в белом халате. — Вы ей кто? Муж? Брат? Родственник?
— Нет. Но я оплатил эту операцию. И эту палату, — не зная какие найти весомые аргументы для этой Фемиды, выпалил он с отчаяния.
— Да хоть всю больницу, — закрыла она журнал, в который до этого пялилась. — Не положено.
— Да как же вы не понимаете, — чуть не взмолился он. — Я люблю её. Просто люблю.
Между взмахами её густо накрашенных ресниц, казалось, прошла вечность. А потом она встала и захлопнула окошко для передачек, в которое Роман пытался просунуть голову.
Ещё одна вечность прошла, когда он, как дурак, стоял и не знал: ему уже уходить или снова попытать счастья, когда загремел засов на двери, словно в тюремных казематах, и дверь распахнулась.
— Белый халат есть?
— Да, да, — залез он в пакет. И, неловко присев, зажимая между коленок пакет, просовывал руки в рукава под грозным, но уже потеплевшим взглядом медсестры.
— Только недолго. Она ещё очень слаба.
— А прогнозы? — сглотнул он, боясь услышать ответ.
— Хорошие. Доктор сказал, что время, конечно, было упущено, опухоль хоть доброкачественная, но сильно разрослась, давила и на пищевод, и на желудок. Она элементарно могла умереть от истощения. Но ей с вами повезло. Где ж вы раньше были, влюблённый? — беззлобно покачала она головой вслед.
— Долгая история, — обернулся он и только что не побежал по коридору.
А потом волновался как пацан, прежде чем постучать в дверь.