— Такое ощущение, что ты мой сутенер, — хмыкнула подруга.
— О да, детка, — пошло подмигнул он. — Вот только ты товар эксклюзивный и отдам тебя особенному клиенту за самую высокую цену — жизнь.
Инга расхохоталась. Неудивительно, что этого человека она любила почти так же, как и родного брата. Словно прочитав ее мысли, он добавил:
— Блин, Ингусь, надеюсь, этот спектакль долго не продлится. Иначе меня Яр убьет. Да и целоваться с тобой как-то… Не обижайся, но я словно сестру целую. Почти инцест, блин.
— Зато несчастная любовь нам с тобой не грозит, — развеселилась Инга. А где-то на грани сознания буйствовало беспокойство: как же этот дурдом воспринял Ярослав? И не сделали ли они только хуже?
— Ты не отвлекайся, рассказывай давай!
— А что тут рассказывать-то? — не хотела колоться девушка.
— Инга! — прикрикнул он.
Пришлось делиться впечатлениями и выводами от этого дня. И кто бы сомневался (словно она могла рассчитывать на что-то иное), Глеб заржал, громко и от души.
— То есть мы сейчас нашему зануде основательно подпортили репутацию? Ты просто исполнила мою мечту детства, спасибо. А ты у нас, значит, теперь изменщица? А я наглый, молодой, коварный любовник? Мне нравится эта композиция. Это будет еще веселее, чем я думал!
Инга закатила глаза — в этом был весь Глеб. Для него жизнь очень часто превращалась в игру, порой на грани допустимого. Он любил режиссировать ситуации, обожал наблюдать за реакциями людей, да и в своих песнях он тоже был на грани — нормальности и безумия. У Левицкого, как у алмаза, было множество граней — и каждая из них была настоящей. Таких, как он, либо любишь, либо ненавидишь. Третьего просто не дано.
— Я тебя сейчас тресну! Ты хуже любой сплетницы!
— Не ворчи, дай позлорадствовать. Я, может, всю жизнь мечтал понаблюдать за тем, как всезнающий Ярослав Строганов тыкается, как слепой котенок.
— Да ты прямо злобень, Глебчик, — покачала головой девушка. Она знала, что друг хочет, как лучше, но сам факт рассказов обо всем в подробностях угнетал — даже Василина знала не все. А Глебу требовались все подробности, да еще и веселила тормознутость Яра.
— Я не злобень, сама знаешь, он среди нас был самым старшим, самым правильным и умным. Дай насладиться его фиаско.
— Ох уж эти твои детские комплексы, — почти простонала Инга. — Может, засунешь их куда подальше?
— Агу! — запротестовал друг. — И вообще, вылезай, мы к Маку приехали. И не заговаривай мне зубы!
Вскоре уже Ингу представляли Макару — невысокому голубоглазому пареньку. Он провел гостей на шикарно обставленную и уютную кухню, на которой было, кажется, все — от небольшой силиконовой лопатки до навороченной плиты. Здесь царил идеальный порядок — у всех предметов было свое место. Очень комфортно, но этот уют навеял на Ингу такой ужас, что она невольно попятилась к выходу. Попытка сбежать не удалась — Глеб перехватил ее за плечи.