– Чего же ты, Кащеюшка, без спросу пожаловал? – ехидно подковырнул дед гостя. – Смотри, у меня девки боевые, враз чего не надо поотрезают.
Кощей встал и осмотрел свои брюки, не обратив никакого внимания на серп. Как и ожидалось, одежда не выдержала такого обращения – на перемазанной землёй заднице появилась шикарная дырка, сквозь которую проглядывалось исподнее.
– Всё-то тебе шутки шутить, старик, – с досадой ответил он.
– А неча без разрешения на чужом сеновале шуровать. Ты ить смотри, я в другой раз и осерчать могу!
– Опять двадцать пять! Что ты мне всё время угрожаешь, бессмертному?! – тяжело вздохнул Кощей, пытаясь отряхнуть испорченный пиджак.
Выглядел он как мужчина лет тридцати, слегка небритый, черноволосый, с модной стрижкой и, как показалось деду, даже набриолиненный. Орлиный нос, мужественный подбородок и взгляд заправского сердцееда дополняли картину.
– А мне што смертный, што бессмертный – всё едино. Отправлю тебя спать на сто лет в ледник, и посмотрим, как ты тогда запоёшь.
Кощей закатил глаза и воздел руки к небу.
– Ответь мне, Боже, что я такого тебе сделал, чем заслужил такое отношение?!
На небе громыхнуло, словно Кощею что-то ответили. Судя по выражению лица – ответ ему пришёлся не по нраву.
– Что, с батей опять поссорился, да? Сочувствую, сочувствую…
Дед с сожалением покачал головой, но было видно, что от притворяется и на самом деле ни капли не сочувствует Кащею.
– Ну, пойдём што ли в хату, раз уж пришёл. Чего столбом стоять без толку-то? Не такой я хозяин, чтобы даже и незваного гостя во дворе держать.
Внезапно Кащея кто-то подёргал за штанину. Посмотрев вниз, он увидел таинственного ребенка, которого, по выражению деда Егора, разбудил.
– Дядя, дядя! – звонко закричала девочка и протянула к нему руки.
Кощей замер, не понимая, чего от него хотят. На лице девочки появились дорожки от слёз. Дед не растерялся, отвесил ему крепкий подзатыльник и зашипел:
– На руки дитё возьми, балбес! А то я тебя…
– Подчиняюсь грубой силе, – вздохнул Кощей и подхватил малышку. – Но только на этот раз.
Княжна тут же повисла у него на шее. Кощей увидел, что полуденница немедленно спрятала серп, а дед, обычно хмурый и сердитый, одобрительно заулыбался.
* * *
Наконец освободившись, Кащей с отсутствующим видом расположился на деревянной лавке за столом в горнице, и украдкой посматривал на волотский меч. С первого же мига, как вошёл, он так и прикипел к нему взглядом, и пока все пили чай с мёдом и белым хлебом, не сводил с него жадных глаз пока дед не прикрикнул.
Серафима напилась чаю первой, спрыгнула со слишком высокой для неё лавки и побежала мечу. С обезьяньей ловкостью она вскарабкалась на стену и скинула его на пол.