– Почему именно в 15 раз?
– Мы не смогли рассчитать точно, так как у нас не было данных о том, сколько денег на руках у населения, и рискнули. Ориентировались на то, какую компенсацию сможем выплатить малоимущим за удорожание хлеба. Когда подняли цены, увидели, что хлеб появился в магазинах и больше не пропадал.
С другой стороны, сразу отпустить цены на продовольствие, особенно на хлеб, полностью, как это сделал Гайдар, мы не решились, потому что это было бы слишком шоковым вариантом с непредсказуемыми последствиями. Я помню, как я однажды, кажется, осенью 1991 года рассказывал Ельцину – при разговоре присутствовали еще Гайдар и Бурбулис, – каким образом мы отпускали цены. Я сказал, что очень опасно пускать все на самотек и ждать, пока сойдутся спрос и предложение, потому что неизвестно, сколько времени это займет и на каком уровне все остановится. Если не предложить компенсационных механизмов, вы получите голодный бунт. Я математически обосновывал, что отпускать цены надо в две стадии: сперва фиксированно, а потом, если видим, что при фиксированной цене в магазине есть продукты, – окончательно, так как на второй стадии уже нет риска повторного большого скачка. Для классических экономистов вроде Егора Гайдара или Казимиры Прунскене, которая тогда была премьером Литвы, это выглядело любительщиной. Однако история показала, что я со своим подходом физика не ошибся.
– Советники из МВФ вам помогали?
– Я сам придумал, никто мне не подсказывал. Эти советники тогда нам вообще не годились – ни Валютный фонд, ни Всемирный банк. Что они могли сказать? У них не было опыта перехода из социализма в капитализм. Когда мы прошли очень болезненный первый этап с ценами, сразу начались демонстрации. Интерфронт собрал 20 тысяч человек, требуя отставки правительства. Я вышел к ним: «Дайте мне рассказать». Орут в ответ, мегафон мне не дают. Я говорю: «Ну, если вы захотите меня послушать, зайдите ко мне». И ушел. Отправили делегацию – про экономику ни слова, только угрозы: «Мы вас уберем силой, с армией». Но дальше этих угроз они не пошли. Население поняло, что такая реформа цен с фиксированной компенсацией хоть как-то оправдана.
Еще надо отметить, что в это время резких реформ мы пытались удержать связи с поставщиками и покупателями из регионов и городов России.
– Как вы это делали?
– Заключали бартерные договоры. Но, к сожалению, они работали очень короткое время. Тюмень, например, не готова была поставлять нам нефть за то, что мы возили продовольствие в Москву и Ленинград. Хотя мы договаривались с Анатолием Собчаком, говорили с Москвой, заключали договоры с мэром столицы Гавриилом Поповым. Но при рыночной экономике, которая начинала проявляться и в России, такие механизмы уже не могли работать долго.