После отпуска цен мы прошли самый шоковый этап – энергетический удар. Цены на топливо поднялись в 200 раз. У нас нет своего газа, поэтому пришлось, во-первых, взять большой кредит во Всемирном банке, чтобы заплатить «Газпрому». Во-вторых, мы приняли разные механизмы компенсации – например, талоны на отопление пенсионерам, по которым они могли бесплатно отапливать 20 квадратных метров жилья. Потом я позволил продавать топливо свободно – не было никакой монополии. В Риге люди торговали на улице, прямо с бензовозов.
То, что мы освободили цены, притягивало разных поставщиков. Сработал принцип капитализма: где выше цена, там больше предложение. Следующим шагом реформ была быстрая и резкая приватизация сферы торговли, несмотря на протесты государственных и муниципальных предприятий. Как я уже говорил, одновременно мы начали проводить земельную реформу: возвращали прежним владельцам землю, недвижимость, дома. Параллельно колхозы и совхозы переводили в паевые общества – это была переходная стадия приватизации. Промышленные предприятия приватизировали через долгосрочный найм с последующей выплатой, передавали государственную собственность трудовым коллективам.
Однако, несмотря на мои личные протесты в парламенте, нам, так же и как в России, не удалось избежать приватизационных ваучеров, или сертификатов, как их называли в Латвии. Это ускорило процесс приватизации квартир и дачных участков, но серьезно затормозило процесс реальных капитальных инвестиций в промышленные предприятия, приватизированные вначале за сертификаты.
Было очень тяжело. Помню, в феврале 1992 года вдруг полностью пропали поставки дизельного топлива из России. Мне принесли отчет: через 30 дней все в Латвии встанет, автобусы не будут ходить, больницы, школы и квартиры перестанут отапливаться. Я спрашиваю: «Почему? У нас же есть договор с Россией». Внятного ответа от своих министров я не получил. При этом на экспорт топливо продавали – транзит через нашу страну шел. Я не понимал: неужели опять начинается какое-то политическое давление? Ведь путч ГКЧП уже позади… Говорю своим: «Еду в Москву узнавать у Гайдара, в чем дело. Но пока все, что нам недопоставляют по договору…»
– Будем брать из транзита? Знакомая история.
– Да, сливаем из транзита порядка 4–6 %, что соответствует объемам по договору. При этом у нас нашлись умники, которых я потом лично уволил: директор одного припортового завода и руководитель с железной дороги. В среднем они сливали 4 %, но с друзей не брали ничего, а с не-друзей брали больше. Я приехал в Москву. «Егор Тимурович, что такое?» Он говорит: «Как так?! Не может быть!» Вызвал министра по энергетике. Тот приходит: «Ну, у нас там сложности…» Выяснилось, что нефтеперерабатывающие заводы хотели заработать очень много и сразу на Западе, поэтому гнали на экспорт в том числе и то, что причиталось нам. Тогда в России каждый действовал как мог. Но после нашей встречи все восстановилось.