Она молчала. Она молчала, когда высвобождала свою руку из его руки, когда открывала дверь и уходила, не сказав на прощание ни «Пока», ни «Спасибо». Она молчала и тогда, когда его уже не было рядом, она молчала, открывая свою дверь, разогревая ужин, глядя на силуэты в его окне. Она его ненавидела и презирала его за то, что в его окне есть другая женщина, а еще больше за то, что эта несчастная не знает о том, что у него есть некто Оля, которая ему, в общем-то, никто. За все слова, но главное за то, что все эти слова были ложью, насколько бы сильно он в них не верил. Она хотела прийти к нему в квартиру и позвать ее по имени: «Анжелика, — сказала бы она, — Анжелика, беги от него. Со скоростью голодного гепарда беги от него. Потому что я его уже испортила. Я испортила замечательного мужчину. Настоящего волшебника. Я его испортила и выкинула за ненадобностью. Я последняя сволочь. Я себя ненавижу». Нет, так бы она ей не сказала. Так она говорила своему отражению в зеркале. А потом она вышла в туман и отправилась в совсем другую квартиру.
***
Я звонил по ее телефону в сотый, в тысячный раз с тех пор, как она сказала, что не хочет больше меня ни видеть, ни слышать. И она не брала трубку. Это, очевидно, было логичным и последовательным поведением. Она не хотела говорить со мной, ее телефон высвечивал мое имя на дисплее, она не брала трубку. Просто, понятно, доступно.
Вся проблема в том, что Л., сколько я ее знаю и насколько я ее знаю, а знаю я ее довольно давно и не так уж и плохо, так вот. Л. никогда не относилась к людям, поведение которых можно хотя бы с натяжкой охарактеризовать как «логичное», «понятное» и, не дай Бог, «последовательное». Хотя говорят, что люди меняются, и я, скорее всего, в это верю, хотя все еще не уверен, хорошо ли это. Но сейчас не о том.
Я знал, что мне не надо за нее волноваться. Даже не беря во внимание пробежавшую между нами черную пантеру, что само по себе, конечно, проблематично, просто Л. не раз и с определенной периодичностью уходила в загулы, запои, да и просто уходила от реальности. Словом, мне не надо было за нее волноваться.
Но я за нее волновался. Как и всегда, впрочем.
И вот я стучу в ее двери. Я знаю, я готов стучать день напролет, потом ночь. Я почему-то уверен, что она дома. И я стучу. Я готов к осаде. Но мне не пришлось — мне открыли буквально через пару мгновений. Не Л., совсем другая женщина. Но все-таки мне открыли. Я уже видел ее раньше, я не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах, но я точно ее видел. И стоял, открыв рот, как идиот. Я хотел сказать: «Здравствуйте», я хотел сказать: «Добрый день», я хотел сказать что-нибудь. Я хотел спросить: «Где Л.?», узнать, можно ли ее увидеть, а еще «Мы раньше встречались?» и «Мы знакомы?». Но я потерялся где-то среди этих фраз. Я потерялся где-то и просто стоял, уставившись на нее, открыв рот, как идиот, и молчал.