Она посмотрела на меня какое-то время и усмехнулась.
— Вы что-то хотели или просто так стучите? — это был явный сарказм, и я мог бы обидеться, но я не услышал в ее голосе ни издевки, ни злости — ничего. Это был сарказм, но она мне нравилась. И я знал, что стою перед ней, как идиот. И я просто сказал:
— А, простите, я хотел просто увидеть Л.
Она оглянулась через плечо, хотя мы оба знали, что она там ничего не увидит — у нее за спиной был короткий узкий коридор, и я видел, что там никого нет.
— Знаешь, — сказала она не слишком уверенно, — Сейчас не лучшее время. Лерочка не очень хорошо себя чувствует.
Я удивился. Я действительно удивился. Не тому, что Л. нездоровилось, просто «Лерочка»?! нет, она это серьезно? Лерочка? Я смотрел на нее, как — да я не знаю, как я на нее смотрел, просто Лерочка?! Стоило Л. назвать Лерой — можешь разворачиваться и уходить как минимум на месяц — раньше она все равно не скажет тебе ничего, что не вырежет цензура. Лерочка? Что это за женщина?! Я точно видел ее раньше…
Она все еще смотрела на меня и улыбалась. Очень мягко. Очень спокойно. Видимо, она знала, что именно вызвало такой эффект, видимо она знала о своей маленькой прерогативе, она знала, что больше никому это не позволено. Но кто она.
— Мне, мне очень надо ее увидеть.
Она перестала улыбаться. Она просканировала меня взглядом. Ощущение было такое, словно я за секунду сделал кардиограмму, МРТ, ФГС, зондирование, флюорографию и кучу другой дряни. Надо попросить ее связаться с моим доктором — пусть сравнят результаты, но это не главное. Главное — она отошла чуть в сторону, пропуская меня внутрь.
Л. сидела в углу под окном у батареи, обхватив колени руками. В волосах сходу я насчитал три карандаша, потом нашел еще два. Ее взгляд пугал меня до смерти — его не было. Ее не было рядом, ее не было в этой комнате, ее не было в этой реальности. Я уже видел похожее в ее глазах, но это. Это было слишком. Женщина подошла и села рядом с ней, положив голову ей на плечо. Л. плакала. Я стоял, глядя на нее, и не верил своим глазам.
И повсюду была Ольга. Повсюду по комнате были разбросаны эскизы и наброски женских лиц и все они были Ольгой. В разных вариациях: более похожие, менее похожие, такие, что в точности могли соперничать с фотографиями, а на некоторых я ее еле узнавал, но это была Она.
Я подошел и сел рядом с ней, стараясь попасть в поле ее зрения, стараясь попасть в ее глаза. Л. не хотела меня видеть, но я был настойчив. Она сказала:
— Я не могу ее нарисовать.
— Кого?
— Твою Ливень. Я не могу ее нарисовать. Я вижу ее. Вот здесь, — она коснулась искусанным ногтем своего виска несколько раз, повторяя «Вот здесь», пока та женщина, что сидела рядом, не убрала ее руку. — Я вижу ее, но на бумаге… на холсте, на кончиках моих пальцев. Ольга.