Сам старикашка расчувствовался, на глазах у него выступили слезы. Он проворно смахнул их ладонью и, отвернувшись, высморкался.
К складу подъехала машина с бревнами. Щуплый шоферишка выскочил из кабины и накинулся на старика: почему с эстакады бревна не убраны, как ему теперь разгружаться? Старик затянулся еще раз, отбросил в сторону окурок и только тогда не спеша стал подниматься.
— Ну чего расшумелся! — закричал он. — Возьму вот испугаюсь, да так, что с места не сдвинусь. И куда ж ты, лиходей, подъехал? Комлями-то надо в ту сторону. Как же в вагон их будешь грузить, если комли у всех в одну сторону?
Юстина спустилась по склону к полотну, железной дороги, где работали дровосеки. Было как-то неловко идти туда ради того, чтобы взглянуть на человека, похитившего княжну, однако любопытство одержало верх. С виду в старике не было ничего особенного, — пожалуй, в иных обстоятельствах его внешность показалась бы Юстине отталкивающей. Седые вихры до того запущены, можно подумать, он давным-давно забыл, что такое парикмахерская, по лицу, изрытому оспой, градом катился пот, и немытая целую вечность рубаха тоже пестрела пятнами пота. Но Юстина видела другое. Разве мог простой смертный умчать на коне княжну? Конечно, под этой невзрачной наружностью скрывался незаурядный характер.
Старый дровосек, не торопясь, установил осиновую чурку и всадил в нее топор. Потом взял деревянную колотушку и, кряхтя, стал дубасить ею по обуху. Но удары получались слабые, так, пошлепыванье. Наконец, отбросив в сторону поленья, он укрылся в тень, шаря по карманам курево. Юстина старалась представить, каким он был в молодости, но это было не так просто. Верно, годы сделали свое дело. А жаль…
И все-таки на душе стало светло, точно самую глубь ее осветило солнце, сегодня особенно лучезарное. Она, пожалуй, могла бы расцеловать этого человека! Умчать княжну… Нет, Япинь ни за что бы не решился на такое, разве Каспар… И она представила Каспара на месте старика. Может, в молодости он был таким. Да, да, именно таким.
До вечера было еще далеко, и Юстина решила прогуляться по разъезженной от шин и гусениц дороге. Сначала дорога подвела ее к болоту, потом повернула на старую вырубку, где разросся напористый молодняк, и, наконец, скрылась в сумраке елового леса. На вырубке вокруг старых пней поднимался малинник, маня спелыми ягодами. Юстина собирала их, продираясь сквозь гущу кустарника. Иногда она замирала, прислушивалась. Кругом такая тишь, от нее звенело в ушах, роились мошки, гудя, проносились оводы, в заросшей, обвалившейся канавке стыла бурая вода, настоянная на прошлогодней листве и подгнивших сучьях, а поверху сновали длинноусые пауки и черные юркие жучки.