Юстина была одна в этом зеленом царстве, но совсем не чувствовала одиночества. И здесь ключом била жизнь, — правда, жизнь несколько иная, невидимая. Юстина вскинула руки, словно пытаясь поймать луч солнца, потом громко вскрикнула, — захотелось услышать эхо. Но лес безмолвствовал. Не слыхать топота коня, проскакавшего полсотни верст с похищенной княжной. Вот это любовь, чистая, как музыка, легкая, как бег облаков, и вечная, как солнце!
Лес, казалось, звал к себе, звал познакомиться, и Юстина услышала его молчаливый зов. Древние ели, словно опахала, распластали над нею ветви с серебристыми иглами, зеленый мох мягким ковром лежал под ногами. Приникшие к земле кустики черники в упор смотрели на нее своими черными глазами — стоило лишь нагнуться.
Вырубка осталась позади, а Юстина, размечтавшись, уходила все дальше в глубь лесного царства. Неожиданно что-то случилось: небо стали заволакивать черные тучи, они росли, сгущались, застилая солнце. В кронах елей темнели сумерки. А лес по-прежнему был безмолвен. И вдруг, в одно мгновение он ожил — зашептался, затрещал, застонал, закричал на разные голоса. Деревья закачались, цепляясь друг за друга, напрягаясь из последних сил. Потом, будто по команде, разом стихли, присмирели, в немом молчании был слышен невнятный шорох где-то в глубине ветвей и мхов.
Застучали крупные капли дождя. Содрогаясь, прокатился гром.
Юстина бросилась бежать, не разбирая дороги. На пути попался лужок с полуразвалившимся сараем. Едва она успела юркнуть за покосившуюся дверь, как позади стеной обрушился ливень. Она протянула руку навстречу струям, и они разлетались у нее на ладони в тысячи дождинок. Ласточки, ликуя, по-прежнему с криком и писком носились над лугом. Как хорошо мчаться на горячем скакуне сквозь этот ливень, — и пусть с размаху бьют тяжелые капли, полосуют мокрые ветви, пусть грязь летит из-под копыт.
По сумрачному лесу, точно сброшенное с неба облако, блуждал туман. Близился вечер, отворяя в небе светлые оконца. Дождь утихал, и Юстина, отыскав дорогу, зашагала на склад. Она шла в радостном упоении, казалось, что сегодня ей открылась какая-то особенная правда. Юстине не терпелось поделиться радостью со своими спутниками, рассказать про необыкновенного дровосека, про лес, про бурю, про то, как ей хорошо.
А на станции ничего не изменилось, только мотор был разобран, и все суетились вокруг него. Юстина прислонилась к стене. Те трое были слишком заняты, чтобы заметить ее. Но через некоторое время Каспар спросил, где она так долго пропадала, и Юстина улыбнулась ему с благодарностью.