Дед пыхтел и непонимающе смотрел на обеих женщин. Добиться от него ничего не смогли, он лишь махнул сухонькой ручкой и забился в дальний угол русской печи.
– Страшно мне чего-то, тёть Галь! – Антонина ознобно поводила плечами. – Не пошла бы она никуда с колбасой, сама знаешь! Дома лишний раз никого не угостит, от деда и то прячет!
– Да думала уж я об этом! – Галина Антоновна присела на край скамьи и спустила платок с головы. – Ну, будем ждать или к Спиридонычу пойдём?
– Тёть Галь? А может, кто из Правления видел, куда она повернула? – вскинулась Антонина.
– А и то верно! Пошли-ка, девка, туда! – обе опять заспешили из дома.
В конторе Правлении было тихо, лишь из кабинета участкового доносились глухие голоса.
Галина Антоновна решительно направилась туда. Коротко стукнув костяшками пальцев о филёнку двери и услышав «Войдите!», заглянула в кабинет и увидела лишь «следственных», как назвала их про себя. Кобякова не было.
На её вопрос ответила женщина, что участковый в Глуховке, и, когда будет, неизвестно.
Шушкова извинилась и прикрыла дверь.
Тихо переговорив с Антониной, она предложила обойти правленцев. Племянница согласилась. Другого женщины пока ничего придумать не могли.
– Видела я, как она выходила из машины Кудри, – подтвердила Надежда Терентьевна, проникшись их беспокойством. – Обогнула грузовик и пошла по направлению к дому. А куда повернула потом – не скажу. В Правлении кроме меня и Баташова уже никого не было, потому вам никто ничего больше моего не скажет.
– А Денис Осипович? – с надеждой спросила Антонина.
– Он и в окно-то не глядел, когда Кудря подъехал. Я ему об этом сказала. – Надежда Терентьевна помолчала, раздумывая. – А может, к Дубовику обратитесь?
– Это который? В очках? – спросила Галина Антоновна.
– Он самый, – кивнула парторг.
– Я не могу отрывать человека от серьёзных дел. Нет-нет, дождёмся Кобякова, – категорически заявила Шушкова и, взяв племянницу под руку, пошла с ней со двора Ситниковой.
Всю ночь женщины провели в томительном ожидании.
Галина Антоновна иногда выходила на крыльцо и прислушивалась к окружающим её звукам. Напоённый весенними запахами воздух обволакивал закутанное в платок тело, добавляя к беспокойной дрожи от страха озноб от ещё не ушедших зимних холодов.
Изредка взлаивали собаки, им вторили «мартовские» коты, вышедшие на первые «дуэли». Раза два из будки выходил Бугай, ворчливо повертевшись на цепи, удалялся досматривать свои собачьи сны.
Галина Антоновна всё больше и больше убеждалась в том, что с сестрой случилось страшное. И связано это было и со шкатулкой, и с её поездками в город. Слишком всё было странно и непонятно для того, чтобы иметь простое объяснение.