Баташов кивнул и вышел.
Люди ещё толпились, но шум понемногу стихал, некоторые уже направились по своим домам.
Баташов предложил и остальным расходиться.
– До утра всё равно никто вам ничего не скажет. В дом войти тем более не позволят. Идите отдыхать.
Пока он разговаривал с колхозниками, Ситникова вошла в дом.
Дубовик попросил её отвести Антонину и Галину Антоновну домой к Шушковой, а саму вернуться сюда.
– До приезда опергруппы вы мне нужны здесь.
Женщина ушла, а подполковник обратился к Забелину:
– Что скажете, Аким Петрович?
– Задушена. Руками.
– Та-ак… Но если я правильно понимаю, она должна была как-то сопротивляться?
– Вы хотите сказать, что могла оцарапать лицо, руки убийцы? – Дубовик согласно кивнул. – Нет, к сожалению, даже если она и сопротивлялась, то мы ничего не увидим. Дело в том, что у доярок ногти подстрижены, что называется, «под корень». Это чтобы не оцарапать случайно вымя, не занести инфекцию. Руки у них грубые, но чистые. За этим строго следят на ферме.
– На теле больше никаких повреждений?
– Нет. Только пуговицы на груди расстёгнуты.
– А ключика небольшого такого вы там случайно не нашли? Я имею в виду на теле?
– Нет. Я осмотрел всё очень внимательно. Понимаю свою ответственность.
– Хорошо… Спасибо… Приятно иметь дело с грамотным человеком, – Дубовик задумчиво потер подбородок. – Ну, что ж… Подойдем к поискам с другой стороны… Кстати, как Гаврилов?
– По-прежнему. Но сердце работает чисто. Думаю, что скоро придёт в себя.
– Вы можете идти. И отпустите Поленникова. Смысла дальше там сидеть нет.
– Значит так, товарищи, – Дубовик обратился к сидевшим на скамье у окна Баташову и Ситниковой. – Как я уже сказал, с опергруппой приедет следователь. Как пойдёт дальнейшее расследование, сказать не могу. Насколько оно затянется – тоже. Но у меня очень мало времени, поэтому я буду вести свои следственные действия, чтобы не допустить ещё одной ошибки. Я имею в виду Ботыжникова. Сейчас я проведу здесь обыск, а вы, пожалуйста, всё фиксируйте, потом подпишите необходимые документы, – он вопросительно посмотрел на обоих. – Но пока об этом никому ни слова.
– Хорошо, товарищ подполковник. Мы всё прекрасно понимаем и поможем вам, – кивнул Баташов.
Дубовик шаг за шагом, вновь и вновь, обходил избу, заглядывая в каждый угол. Он осторожно приподнимал сложенные в сундуке и комоде вещи, обойдя открытый подпол, просмотрел полочки с посудой, в сенях заглянул в каждую щель.
Осталось ещё шкатулка, в которой, как думал, подполковник, могли быть очень серьёзные улики.
Он подошел к комоду, намереваясь достать её, но внезапно нагнулся к плинтусу за ножкой комода и поднял какую-то вещицу, которая в тусклом свете лампочки, горевшей в полнакала, вдруг блеснула.