– Вот какой чёрт тебя принёс, что ты за человек такой – везде, везде нос сунешь? Ты да Таська Загоскина – два чирья на теле нашей деревни! Тебе когда на работу?
– Завтра утром. Я с работой – строго! Общественные дела у меня, сам знаешь, только в свободное время. Да не сердись ты, Спиридоныч! Не сердись! И подполковнику меня не сдавай, не надо!
– Только если пообещаешь никуда не совать свой длинный нос, – буркнул участковый.
– Это я обещаю, обещаю! – закивал Нигай, спеша за Кобяковым.
Кобяков, отправив Нигая, зашел домой. Жена встретила его страшной новостью о смерти Кокошкиной.
Степан Спиридонович, отказавшись ужинать, немедленно поехал на пасеку к Дубовику. Тот посвятил участкового во все подробности дела. Кобяков, в свою очередь, рассказал о том, что удалось сделать им.
– Я иду завтра с вами, – безапелляционно заявил Андрей Ефимович. – Уж, коль нашлось начало тропы – найдётся и конец. А сидеть не могу – время не ждет.
– Я, тоже, пожалуй, пойду, – Поленников вопросительно посмотрел на Дубовика. – Здесь для меня никаких заданий не будет? А то ведь неизвестно, что вас там ждёт.
– Запретить не могу. За помощь благодарен. Только, как со здоровьем?
– Ничего, выдержу! Давай, мать, собирай-ка нас, – он энергично потер руки, обращаясь к Лидии Семёновне.
– О, вскинулся, старый жеребчик! – засмеялась женщина, но выполнять просьбу мужа отправилась тотчас же.
В этот момент в дом Поленникова ворвалась седая женщина. Держа цветистый платок в руках, она, обмахиваясь им, буквально, упала на табурет, стоящий у порога.
Все с удивлением смотрели на неё, она же, тяжело дыша, не могла сказать ни слова.
– Пантелеевна, что случилось? С Витькой что-то? – Лидия Семёновна протянула нежданной гостье стакан с водой.
– С Витькой… Арестовал его этот… ваш… Посадил в каталажку… – женщина едва перевела дух. – Сказал – в город увезёт, судить будут!.. Помогите! Не виноват парень! Не виноват! А он и слушать не желает!.. – она с мольбой протянула руки к Дубовику.
– Так, успокойтесь и представьтесь, а то я не могу понять, о ком идёт речь, – он положил руку на её плечо.
– Суркова я, Глафира Пантелеевна, мать Витьки, ну, с которым вы разговаривали, – женщина с мольбой смотрела на подполковника. – Витька сказал, чтобы я к вам шла… Витька, ну, этот, что с Тонькой…
– А-а, ну, теперь всё понятно, – кивнул Дубовик. – И в чем его подозревают? За что задержали? Следователь объяснил? – уже понимая, о каком парне говорил Калошин.
– Сказал, что он Верку Кокошкину убил, чтобы, значит, та Тонькиному мужу в армию не написала про них с этой… – Суркова хотела сказать грубость, но сдержалась, только досадливо сплюнув. – И её, как соучастницу, что ли… И Галя просила за племянницу… Похороны ведь у них, а Тонька там… – проговорила она отрывками.