. Это, конечно, никоим образом не означает, будто «крайности» совпадают, ведь нет никакого устойчивого центра, симметрично окруженного двумя крайностями. Основной антагонизм проходит между истеблишментом и левыми, а правый насильственный «экстремизм» есть паническая реакция, возникающая, когда центру угрожают. Это стало ясно во время последних президентских дебатов, когда Трамп обвинил Байдена в поддержке «Medicare for All» сказав, что «Байден согласился с Сандерсом», на что Байден ответил: «Я победил Берни Сандерса»
>59. Смысл этого ответа очевиден: Байден – это Трамп с человеческим лицом; несмотря на их противостояние, враг у них общий. Это либеральный оппортунизм в худшем виде: отвержение левых «экстремистов» из страха напугать центр.
И не только США движутся в этом направлении. Давайте просто взглянем на заголовки в европейских медиа: в Польше либеральные общественные деятели жалуются, что на их глазах происходит демонтаж демократии; то же самое в Венгрии… Если смотреть шире, то сегодня все отчетливее проявляется напряженность, присущая самому понятию парламентской демократии. Демократия означает две вещи: «власть народа» (идея о том, что существенная воля большинства должна выражать себя в государстве) и доверие к избирательному механизму – такое, когда независимо от возможных манипуляций и лжи, результат принимается всеми сторонами сразу после подсчета голосов. Например, Эл Гор признал поражение (тогда выиграл Буш), хотя за него проголосовало больше людей, а подсчет голосов во Флориде был очень проблематичным. Доверие к формальной процедуре придает парламентской демократии стабильность. Проблемы возникают, когда эти два измерения расходятся, и как левые, так и правые требуют, чтобы существенная воля народа превалировала над формальностями избирательного процесса. И в каком-то смысле они правы: механизм демократического представительства на самом деле не нейтрален. Как пишет Ален Бадью, «Если демократия – это представительство, то она прежде всего представляет общую систему, которая поддерживает ее форму. Иными словами, избирательная демократия репрезентативна лишь постольку, поскольку она в первую очередь является согласованным представительством капитализма, который сегодня переименован в “рыночную экономику”»>60.
Следует воспринимать эти строки в самом строгом формальном смысле: на эмпирическом уровне, конечно, многопартийная либеральная демократия «представляет» – отражает, регистрирует, измеряет – количественный разброс различных мнений людей о предлагаемых программах политических партий, их кандидатах и так далее. Однако, до этого эмпирического уровня и в гораздо более радикальном смысле, сама форма многопартийной либеральной демократии