— Ну что, ты проверил?
— Да, это был барон Берхгольц, Фридрих Вильгельм на постоялом дворе в Уфе, ты не ошибся, — Турок стиснул зубы. Криббе рассказал ему, почему Петр не любит конкретно этого немца, который, похоже, затаил на него нешуточную обиду. Сам же Турок только зубами скрипнул, когда Гюнтер мрачно за кружкой пива поведал ему про инцидент по пути в Петербург, после которого Петр сумел избавиться от бывшего воспитателя. Они тогда зашли на этот постоялый двор, чтобы отдать распоряжения Неплюеву и Тевкелеву, и узнали в сидящем за столом иностранце новоявленного барона.
— Что ему тут надо-то? — процедил Турок, глядя мимо Федотова. — И ведь он винит Петра в том, что не оказался на сладком месте, практически у подножия трона. Его и Гюнтера. Словно его собственной вины тут нет, и это не он вздумал руку поднять на наследника Российского престола.
— Да что ты? — тихо ахнул Федотов. — Так ведь когда Петр Федорович только приехал, то весил как среднеупитанная кошка, не больше.
— И сдается мне, что тот же Бергхольц был одной из причин этого. Сейчас-то Велики князь очень даже хорошо выглядит, вон придворные шлюхи уже начали заглядываться. Особенно сейчас, когда он с Марией Алексеевной в ссоре. Ты, случайно не знаешь, что между ними произошло?
— Случайно знаю, — Федотов хмыкнул. Он как раз был вместе с Олсуфьевым у двери, когда секретарю тяжелой щеткой прямо в лоб прилетело. Только ему хватило ума не пытаться узнать в чем дело, когда за дверью раздались крики. — Не бери в голову, милые бранятся, только тешатся, а здесь дело такое, молодое. Сами разберутся, тем слаще примирение будет. Ты лучше скажи, ты уверен, что Бергхольц поедет за нами?
— Ну сам подумай, не просто же так эта скотина в Уфу пожаловала. Что ему там делать-то? хозяин постоялого двора сказал, что он ни с кем не встречался и ни с кем особо не общался. Смотрел на всех, словно они — мусор под ногами, а ведь там, кроме Шаимова еще и представители малого и среднего жуза появлялись. Его высочество даже хотел встретиться с ними, но передумал, сказал, что пускай сначала собственные противоречия решат, а уж потом разговоры разговаривать будем.
Они отошли от кареты, а мальчишки, сидящие внутри переглянулись и зашептались.
— Этот Бергхольц худое дело задумал, может и жизни хочет Петра Федоровича лишить, — зашептал Саша, а Юлай, нахмурившись, смотрел в сторону двери, за которой голоса уже едва различались. Подумав, он пришел к выводу, что не хочет, чтобы молодого князя убивали. Как Шаимов ему сказал, когда чуть ли не насильно в великокняжеский поезд определял, он должен смотреть во все глаза и учиться у Великого князя, потому что он дело башкирам предложил. Предложил просто так, чтобы закончить эту бесконечную резню, уносящую так много жизней с обоих сторон, тогда как каждая из этих жизней может пригодиться. А ведь мог просто выгнать их всех с исконных земель. И теперь только от здоровья и благополучия Петра зависело, смогут ли башкиры свой шанс не упустить, или так и будут за каждую пядь земли биться. Осталось только самих башкир убедить, вздыхал, когда это говорил, Шаимов. И вот теперь кто-то хочет у них этот шанс отнять.