Я был одним крошечным пульсаром в похожей на водоворот и наполненной светом галактике иранцев, которых объединяет тысячелетняя сила притяжения культуры и общего наследия.
В Америке такой объединяющей силы просто не существует.
Разве что, может быть, Суперкубок[19].
Когда азан стих, я вытер глаза рукавом футболки. Я занервничал бы, случись мне выделить гормоны стресса в присутствии кого угодно, но только не Сухраба. Особенно теперь, когда он сказал, что почувствовал, будто заранее знал меня.
Возможно, и я тоже знал его еще до знакомства.
Очень даже возможно.
– Красиво, – проговорил Сухраб.
– Да.
– Мы молимся только утром и ночью. Не по призыву к обязательной молитве.
– Вот как.
– Иногда я жалею, что это так. Во время азана я чувствую…
– Как будто ты часть чего-то большого?
– Да. – Сухраб взял отломанный кусочек черепицы и сбросил его с крыши.
Я почесал за воротом футболки, жалея, что на ней нет какой-нибудь бахромы, которую можно было бы потеребить. Тишина между нами внезапно налилась свинцом. Неприятной ее назвать было нельзя, но она заполняла собой все, как неожиданное затишье перед ливнем.
Сухраб сглотнул.
– Дариуш. Ты веришь в Бога?
Я отвел глаза.
Как я уже говорил, на самом деле я не верил ни в какую высшую силу. Не считая Пикарда.
Настала моя очередь сбросить кусок черепицы с крыши.
– Думаю, нет.
Мне стало стыдно за то, какой я неполноценный.
Сухраб ударил пятками по забору под нами и начал изучать тени, которые мы отбрасывали на землю.
– Для тебя это очень важно?
– Нет, – сказал Сухраб.
Ему не обязательно было говорить это вслух. Я и так знал, что важно.
– Прости, – шепнул я.
Сухраб мотнул головой, и еще один кусок черепицы стукнулся о землю.
– А к кому ты обращаешься? – Он закрыл глаза и сглотнул. – За утешением?
Я знал, что он думает о своем отце.
Я положил руку ему на плечо. Сначала я испытал неловкость – не понимаю, как Сухраб мог делать нечто подобное естественно, без лишних размышлений, – но уже через секунду этот жест показался мне совершенно нормальным.
– Думаю… Для этого и нужны друзья.
Сухраб поднял глаза и почти сощурился.
Почти.
Он положил руку мне на плечо, и я обнял его, так что теперь наши руки сомкнулись.
– Я рад, что мы друзья, Дариуш, – сказал он, а потом взял и взъерошил мне волосы. Мне нравилось, когда он так делает. – Я рад, что ты приехал.
– И я.
– Хотел бы я, чтобы ты остался. Но мы всегда будем дружить. Даже когда ты вернешься домой.
– Честно?
– Да.
Я сжал плечо Сухраба. Он в ответ сжал мое.
– Хорошо.