– Хочешь?
– Нет, спасибо.
– Это же полезно. Вот. – Она попыталась просунуть кусочек редиса между моих губ, но я рассмеялся и отвернулся.
– Не надо, Назгол-ханум, – сказал Сухраб. – Оставь его в покое.
Назгол пожала плечами и предложила редиску Лале, которая быстро закинула ее в рот и вся сморщилась.
Сухраб наблюдал за тем, как давится Лале. Он поймал мой взгляд и усмехнулся.
– Спасибо, – сказал я. – Я пойду еще возьму. Хочешь?
– Мерси, Дариуш. – Он снова сощурился, а потом сказал: – Может, чуть-чуть.
– Ладно.
Я взял обе наши тарелки в кухню, где все доступные поверхности были заставлены блюдами с кебабами и рисом. Когда ужин закончится, стопки тарелок будут еще выше, чем гора, которую мы с мамой перемыли после Навруза.
Вечеринка с челоу-кебабом – довольно-таки дерзкая затея.
Пока я зачерпывал себе риса с шафраном, папа накладывал в свою тарелку еще одну порцию овощей. На этот раз он никак не прокомментировал мой выбор еды, хотя вторая порция риса – это классический изъян рациона. Он был слишком занят выслушиванием советов и критики в отношении приготовления кебабов от всех мужчин семьи Бахрами.
– Нужно подгадать количество соли. Это очень важно, – сказал дядя Джамшид.
– Прищипывай лучше, а то с шампура упадут, – сказал дядя Сохейл.
– Проверь, чтобы гриль был достаточно горячим, – сказал Бабу. – Но не слишком раскаленным.
Мне было почти жаль папу.
Почти.
Я ловил его взгляд, чтобы понять, нужна ли ему моя помощь.
Но папа улыбнулся мне и повернулся к Бабу.
– Мне нравится обмазывать пальцы растительным маслом, а не водой, – сказал папа. – Фарш не так сильно прилипает. Хотя пятен, конечно, больше.
Мужчины семьи Бахрами кивнули в знак одобрения.
Я ему не завидовал.
Честно.
Место моего отца тоже пустовало.
Возможно, он уже понял, как его заполнить.
Такое вполне возможно.
Когда столько персов собираются в одном месте, их количество неизбежно достигает критической массы, и они начинают играть в «Грача».
На этот раз Бабу играл в одной команде с дядей Сохейлом, а папа – с дядей Джамшидом.
Я не мог понять, как можно играть в «Грача» столько, сколько играл Ардешир Бахрами.
Иногда я замечал, что он играет даже в постели, с самим собой: раскладывает карты на одеяле и придумывает ходы и ответные ходы воображаемых оппонентов и воображаемых товарищей по команде.
Я нашел местечко в уголке и наблюдал, как мужчины семейства Бахрами – и Стивен Келлнер – начинают делать ставки.
Как ему это удавалось?
Как он мог так легко и просто к ним присоединиться?
– Дариуш, – сказал Сухраб. – Ты подвис?
– А?