– Вот теперь ты стал добрым ко мне.
– Да, – ответил он, – и если ты убивала, то и я тоже; и если ты лгала, то и я лгал; и если ты позволяла себе вольности – надеюсь, что нет, – то я-то уж точно виновен в этом. Посему же прости меня и теперь, когда дух твой вернулся в тело, поведай мне свою повесть со всею дружбой, и с доброй любовью буду я внимать ей.
Тут Вальтер стал перед нею на колени и поцеловал ее ноги. Но Дева ответила:
– Да-да, как ты хочешь, так будет. Но сперва скажи мне, похоронил ли ты эту жуть, зарыл ли в землю мерзкого карлу?
Вальтер понял, что страх настолько овладел Девой, что она более ничего помнит. Но сказал так:
– Милый друг, я еще не сделал этого, но раз ты считаешь это необходимым, немедленно зарою уродца.
– Да, – согласилась она, – но сперва отруби карле голову и положи ему на ягодицы, когда опустишь убитого в землю, иначе может случиться злое. Поверь, похороны – не моя прихоть.
– Не сомневаюсь, – ответил Вальтер, – злобу, вмещавшуюся в столь крохотное тельце, трудно убить.
И, подняв меч, повернулся, чтобы подойти к трупу.
Молвила Дева:
– Придется мне идти с тобой; ужас настолько наполнил мою душу, что я опасаюсь и подобной разлуки.
Так, вместе подошли они к сраженному карле, Дева не посмела поглядеть на уродца, однако же Вальтер заметил, что тот препоясан большим, непристойного вида саксом[8], а посему вынул клинок из ножен и собственным оружием убитого отсек уродливую башку. А потом они принялись вместе копать – Дева мечом Вальтера, тот – уродливым саксом, пока наконец не вырыли достаточно широкую и глубокую могилу, куда и скинули Злобную Тварь, вместе с оружием и всем прочим, и забросали землей.
Глава XXIII. О мирном завершении того бурного дня
После же Вальтер снова отвел Деву вниз и сказал ей:
– А теперь, милая, поведай мне то, что хотела.
– Нет, друг мой, – возразила она, – только не здесь, ибо место это осквернено моим страхом, ужасом перед злым уродцем, порочную сущность которого нельзя описать никакими словами. Пойдем же теперь дальше, и ты увидишь, что я снова возвращусь к жизни.
– Но ведь стрела Гнома ранила тебя.
Засмеявшись, она ответила:
– Не раз приводилось мне получать более тяжкие раны, и нечего было сказать о них. Но раз тебя удручает эта царапина, придется немедленно заняться ею.
Тут она принялась искать и скоро обнаружила возле ручья некие травы; потом, сказав над ними несколько слов, велела Вальтеру приложить их к ране, действительно оказавшейся из небольших. Так он и поступил, обвязав ее руку лоскутом, оторванным от собственной рубашки. Она уже собралась в путь, но он сказал: