На подходе к участку, где бились пехотинцы Лободина и артиллеристы Невзорова, должна уже быть вторая линия наступающих частей. Солдаты догадывались, что эти силы запаздывали потому, что надо было держать кольцо окруженной в Синяевке группировки танков и мехподразделений противника.
Раненые, занятые работой, понимали, что они находились сейчас в том положении и месте, где еще не тыл, но уже не было и передовой. Однако в любую половину часа могло стать то или другое.
Ольга Улина, чуть не плача, ломала голову, как эвакуировать тяжелораненых, которые умирали один за другим. Как могла и умела, она старалась держать последний огонек их жизни.
— Потерпите, товарищи. Еще немножечко, ребятушки, — нашептывала она над душой обреченных. А они умирали и умирали. Умирая, солдаты тоже утешали своего спасителя:
— Ничего, Ой-Люли, ничего — не мы первые, не мы последние.
Ротные кони были убиты в начале боя. Первые разрывы при минометном обстреле пришлись как раз на коней. Они стояли хоть и за спиной роты, но вне укрытия. Хилый подлесочек не мог их ни скрыть, ни защитить. Три повозки с ротным скарбом и две санитарные одноколки, расцарапанные осколками, стояли без призора, ненужные, какие-то неживые.
Костя Могутов, раненный во второй раз — разрывная пришлась, как на смех, в его обрубок руки, — превозмогая боль и беспомощность, выбрал повозку, какая поисправнее, связал оглобли вожжами по своим плечам и подтащил ее к санитарной землянке. Возле нее никого не было. «Ходячие» раненые, сделав все, что могли, с убитыми товарищами, собрались в командирской землянке. Ольга, очевидно, была в своей землянке. Могутов позвал глухим окликом, но никто не вышел к нему. Его не слышали. Тогда он спустился ко входу, но не вошел, а только сунул голову во тьму землянки.
— Братва, жрать хотите? — У Могутова за пазухой было кое-что из провизии, какая нашлась в хозяйственных повозках, и ему хотелось слегка покормить раненых на дорогу.
Хоть бы простонала землянка. Ни звука в ответ.
— Пи-и-ить хотите? — еще громче сказал Могутов. У него в карманах бушлата две фляги с водой. Тоже находка в повозках.
Глухота повторила его же голос, и опять ни звука.
— Жить хотите?! — заорал солдат, заходясь матерщиной. И сам уже не понимая, что хочет от них, осевшим голосом, с тихим упреком сказал последнее: — Рота в атаку пошла!
Из землянки, волоча за собой автомат, выполз солдат с перевязанной прямо по шинели грудью. Он с трудом поднялся на ноги и спросил:
— Куда пошла рота?
— Туда, — спроста сорвалось с губ Могутова, и он зачем-то показал рукой в сторону луга.