Отца Пашка знал лишь по карточке, что висела на стене. Стоит он у танка, маленький, плотный, ремни крест-накрест, пистолет на боку. Рядом с ним мать. Как и отец, она в шлеме, комбинезоне и сапогах, только без пистолета. Зато мать ростом выше и, наверное, поэтому казалась сильнее отца. Всю войну они провели вместе, в одном танке, а домой вернулась мать одна. Отец погиб под Прагой. Мать была тяжело ранена, но выжила. Выжила, как она говорила, ради Пашки, что бился уже под сердцем.
Все это Пашка узнал от нее и от бабушки. И еще ему было известно, что, когда мать пришла с фронта, в деревне начали звать ее «Фронтовихой», а его, Пашку, когда он родился, — «Трофеем». В селе ведь у всех прозвища.
Когда мать плакала, Пашке казалось, что она оплакивает каждое разоренное им гнездо, каждую птицу, подбитую из рогатки, что слезы льются за любой синяк, посаженный ему драчунами, за яблоко, украденное в чужом саду... Зимой Пашку еле-еле вытащили из проруби. Прошлым летом он спалил омет колхозной соломы. Может, не он и виноват — картошку пекло много ребят, а вину свалили на Трофея.
* * *
Майское солнце нещадно пекло спину. Пашка поежился. Помятые тетрадки за пазухой липли к телу, мешали. На деревне тихо — все в поле. Он сел на сыроватую еще обочину дороги, разулся. Ботинки перекинул через плечо, козырек кепки сдвинул на затылок — ударился к дому, аж пятки загорелись.
Переведя дух у калитки, робко вошел в сад. Там бело: осыпалась черемуха. Пашка поглядел на цветочный снежок и пожалел: мать так любит черемуху, а она облетела.
— Трофей, Трофей!
Пашке откликаться не хотелось. Звали Бузуй, Репей и Чижик — одноклассники.
— Айда на Локну! Тракторы там, на переправе... Целых пять штук... В краске еще — блестят все! — перебивая друг друга, затараторили ребята.
В деревне давно ждали новые тракторы. Пашка не однажды слышал об этом от матери. Сам Егор Егорович, колхозный председатель, обещал выделить огородной бригаде один из тракторов на подъем залежи у берега.
«Вот обрадуется!» — повеселел Пашка. Он забросил тетрадки с ботинками на крыльцо к дремавшему там Лохмачу. Тот поморгал на вольное солнышко старческими глазами и снова улегся, подобрав тетрадки под себя.
Пока ребята бежали, тракторы уже пересекли луг и подходили к слободе. Скоро они остановились у крайней избы, растянувшись цепочкой по дороге. Из домов, с поля, с огородов собрались люди. Они топтались возле машин переговаривались. Наталья, одинокая бабенка, угощая трактористов молоком из кринки, шутила:
— Вы, как бычата с худой фермы, с причмоком...