– Ты пойми, – заявил утомлённый расспросами Вася, – мы клинической картины целиком не видим. Все данные к Звонарю сходятся, вот его по этому поводу и пытай. А нас – не нужно. И прекрати ты уже колотить по столу!
Я оставил попытку трижды стукнуть левой рукой и одновременно четыре раза хлопнуть по столешнице правой, вздохнул и взял запотевшую кружку с пивом.
– Никакой от вас пользы, а ещё диссертации пишите!
– Вот когда защитимся, тогда и обращайся за консультацией, – усмехнулся Лёня.
– По предварительной записи, – добавил Семён.
– За наличный расчёт, ага! – подытожил Василий.
Только и оставалось, что послать их к чёртовой бабушке.
Вася отсмеялся, хлебнул пива и заявил:
– Слушайте, мне тут одна птичка на хвосте принесла, что в первой лаборатории скоро вакансия образуется!
– Да какие там вакансии? – скривился Семён. – Журнал регистрации расхода препаратов вести и студентов в процедурные водить?
– Не, младшего научного сотрудника ищут, – мотнул головой Василий. – Леопольду исследовательский проект согласовали, будет сверхбактерий разводить.
Лёня поскрёб затылок.
– Так, может, к нему получится устроиться, если с первой лабораторией не выгорит?
– Да ну! – отмахнулся Семён. – Он же двинутый!
– Леопольд-то? – уточнил я. – Нормальный он. Пару раз вместе пиво пили.
Троица аспирантов уставилась на меня во все глаза.
– Если предложит в эксперименте поучаствовать – беги, – заявил Вася, вроде бы даже на полном серьёзе. – Помню, на четвёртом курсе он на себе колонию дрожжей испытал – так потом неделю в уборную зайти невозможно было!
Семён и Леонид закивали.
– А помните, пятнами с ног до головы покрылся?
– Точно! Они ещё светились в темноте. Вот это был номер!
Я не поверил ни единому их слову, но посмеяться – посмеялся.
На субботу Звонарь запланировал только один выезд, поэтому вопреки обыкновению по врачам я отправился не поздним вечером, а сразу после обеда. Под конец обхода поднялся на третий этаж к Лизавете Наумовне. Очереди у её кабинета не было, сама она заполняла какие-то бумаги.
– Проходи в процедурную, раздевайся до трусов, – попросила, задумчиво прикусив кончик карандаша.
Я разделся, лёг на застеленную чистой простынёй кушетку и невольно вспомнил, чем закончилась аналогичная процедура в таком уже далёком январе, но все эти глупости мигом вылетели из головы после первого же укола иглой. Лизавета Наумовна не пыталась выправить мои энергетические каналы и сместить узлы, но даже простая диагностика сегодня оказалась на редкость неприятной, не сказать – болезненной.
Иглы вонзались как-то очень уж жёстко, последующее сверхъестественное воздействие заставляло морщиться и стискивать зубы, а сама Лизавета показалась непривычно напряжённой. Не видел её такой, пожалуй, всё с того же января.