Начиная
со
знакомства в
Быково,
госпожа
Грэмл
предпочитала
исключительно
язвительный
тон.
Арсенал
девушки был
заточен на
атаку, молниеносную
победу,
обращение в
бегство, втаптывание
в грязь, но
только не
нормальное
человеческое
общение. Она
уже
классифицировала
Гришу по
разряду «унылое
говно» и
поставила на
уровень
инфузории
туфельки в иерархии
человекообразных.
«У
меня нет
против этой
Туретты-Дуретты[36]
никаких
козырей
кроме имени Наташа».
Госпожа
Грэмл, в
девичестве
Кох, не
переваривала
звучания
своего имени.
Кутялкин
стремительно
шагнул к полуобнаженному
телу – девица
ловко
отпрыгнула в
сторону. В
уютном
салоне
самолёта плавали
нежные
ароматы
духов и
гипнотической
кожи Мальвины
Грэмл. Шкуру едкой
спутницы
хотелось
наблюдать не
только на
открытых
участках, но
и всю, без
остатка. И обязательно
вывернуть
наружу всё
таинственное,
что
пряталось
внутри.
Хотелось
делать
любовь, а не
войну.
Гриша
не был готов
к очередному
сеансу
драматических
пикировок.
Борт №10793, 20
часов до
паники на финансовых
и товарных
рынках
– Что,
кошелка, заглянул
в мир
красивых и
беззаботных?
– Наталия загоготала,
открыв ярко–красную
белозубую
пасть. Госпожа
Кох
пренебрегала
полутонами. Её
эмоциональную
лабильность
можно было сравнить
с частотой
электросети. Если
минуту назад,
она звучала
как Мисс
Кроткость, то
теперь преобладал
базарный
надрыв. Ласковую
девушку, участливо
выкуривавшую
Кутялкина из
туалета, игравшую
сострадательными
нотками в
голосе, заменили
на хабалку.
– Наталия
Владиславна,
– Кох не
сдержалась и
поморщилась,
– мы же
договорились
– Вы
эмоциональный
инвалид. Поэтому
Вам не
следует
переходить
на личности.
Вы ни одну
занюханную плечевую[37] эмоционально
не осилите.
– Уймите
свой натужный
тезаурус, –
перебила
девушка. – И
запомните – агрессию
испытывают
задроты.
Попробуйте
хоть раз в
жизни
снизить
уровень
своей тревожности
и поговорить
нормально. Культяпкин,
зайка, убей в
себе задрота
или умри.
Она
юркнула под клетчатый
плед кремового
цвета,
сжалась в яркий
соблазнительный
комочек на
белом
кожаном
диване.
Темные глаза
под разлетом
бровей
казались
больше, чем
тело и диван
вместе
взятые. Для
завершения
образа
готовой к бою
анимешки ей
не хватало
рукоятки
меча,
выглядывающей
из-за плеча. Стерва
со
взведенным
курком, темными,
«дикими» глазами
и бессонной
страстью к
сражению[38].
«Наверняка,
и разделась,
и улеглась –
не для того,
чтобы
соблазнять. Прагматичность
элементарная,
элементарная
прагматичность
– отдохнуть в
полете и
костюм
нарядный не помять»,
– примериваясь
в какой бы
угол
забиться, Гриша
замер в
середине
салона. Сервировка
интерьерных
деталей подходила
скорее
квартире–студии,
чем
внутренностям
самолета: просторный
диван вдоль
борта, бар в
дальнем от
кабины
пилотов углу,
огромная жидкокристаллическая
панель, ковер,
прочие атрибуты
артистической
роскоши.