– Правда? Здорово. А что значит «упряжник»?
– Он должен был следить за упряжью, ну там чистить, вощить, полировать всю сбрую в конюшне, сорок – пятьдесят комплектов каждый день. Мальчишкой я помогал ему. Если что плохо блестит – получай затрещину.
– Вот как! Сладостные воспоминания детства, – отозвался я.
– Ага, точно. Угадали. – (Шмыг носом!) – Папаша скор был на руку. Гневливый. Особенно по пьянке, а выпить он любил. Теперь, говорят, поутих. Стареет.
– Что ж, это естественно, – вставил я, – к старости люди добреют. Как я понимаю, ты с ним видишься иногда.
– Ага.
– Но живешь отдельно, не с ним?
– Кто, я? Нет, конечно! – (Утирая нос рукавом.) – Мне домой ходу нет. Как сбежал из дому, так больше там и не живу, давно уже. Папаша ни за что не принял бы меня назад, да и маменька тоже, наверное. Я и не стал бы напрашиваться. Но все равно – иногда вижусь с ними. Старики не хотят простить мне одной провинности. Если бы не папаша, с маменькой я бы как-нибудь договорился. Она ничего, не такая вредная.
Учитывая все обстоятельства, подумал я, это звучит почти как комплимент матери.
– Джонни, а можно узнать твою фамилию? Не додумался спросить тебя раньше.
– Чью, мою? Ну, я взял себе фамилию Мортон, потому что семья от меня открестилась, хотя на самом-то деле я Демпси. Мать с отцом тоже сменили фамилию – на Малланфи. Но по-настоящему все мы Демпси. Из-за меня у них были неприятности, пришлось сменить фамилию. Такие дела.
Вот это да, воскликнул я про себя и, помолчав, задал прямой вопрос:
– Джейбз Малланфи, случайно, не твой отец? Так звали одного человека, с которым я был знаком.
– Ну да, он самый. Вы его знаете? Одно время он работал возчиком на подводе – когда ушел с конного двора.
Кажется, Джонни был изумлен не меньше меня.
– Да, по всей видимости, я знаю его – и его, и твою мать. Лет пять или шесть тому назад они жили на Бэнк-стрит, верно?
– Ага, верно. А что, моя мать работала у вас?
– Не совсем. Просто я жил в доме, где она работала.
– Ясно. Похоже, это она. Толстая, с седыми волосами?
– Да.
– Сама-то по себе она не вредная, – прибавил он больше по инерции: теперь, когда все выяснилось, тема утратила интерес. – Вот только характер у нее… Жуть! Пороховая бочка! Думаю, она не всегда была такой, это папаша ее довел. Он никогда ни за что не хотел отвечать, да и я в него: есть работа, нет работы – наплевать, как и на все вообще.
Последовал долгий и, на мой слух, совершенно бесстрастный рассказ о родственных связях и семейных обязанностях, из которого я вынес, что у его родителей не было других детей, кроме него самого и Корнелии. А значит, маленькая Делия – все-таки дочь Корнелии, и эту тайну можно считать окончательно раскрытой. Впрочем, Джонни ни словом не упомянул о девочке. Он ничего не сказал, а я не стал спрашивать. После нашего разговора он куда-то пропал, и больше я его не видел.