– Это ужасно, – говорю я. – И к тому же очень глупо так переживать о нетболе в шестом классе.
– Мам, – говорит Робин, – но ведь это важно.
– О, я знаю, что это важно. Но понимаешь, что я имею в виду? Это не так важно – не настолько важно, чтобы довести кого-то до слез по этому поводу. Я даже не знала, что родители могут приходить и смотреть, как проходят тренировки.
– Мама Дейзи – единственная, кто на них ходит.
– А разве учитель не пытается остановить ее, когда она начинает кричать? – спрашиваю я, и Робин смотрит на меня так, словно я сошла с ума:
– Учительница тоже ее боится. Мама Дейзи и вправду очень много кричит.
Робин отодвигает в сторону остатки пиццы и топает наверх в свою комнату. Мне хочется последовать за ней, чтобы продолжить этот разговор, но я сдерживаю свой порыв. Я сажусь на диван в гостиной и пытаюсь читать книгу, пробегая по строчкам глазами, перелистывая страницы. Однако не понимаю ни слова из прочитанного. А перед моим мысленным взором проплывают картины жестокой расправы, которую я хотела бы устроить над Джулией.
Примерно в восемь вечера я решаю подняться наверх, чтобы убедиться, что Робин готовится ко сну. Я уже топаю вверх по лестнице, как вдруг слышу приглушенный крик из ее комнаты. Остальную часть пути я бегу перепрыгивая через две ступеньки.
Робин сидит на полу рядом с кроватью, вокруг нее разложено содержимое ее школьной сумки. В руках у нее какая-то незнакомая мне коробочка – квадратная, бледно-голубого цвета. Она похожа на коробку от «Тиффани», и когда я подхожу ближе, то вижу знакомый логотип на крышке, лежащей неподалеку. Это одна из тех самых милых коробочек этого бренда.
Робин испуганно смотрит на меня, держа в руках эту коробку. Я понимаю, что она не может пошевелиться. Я подхожу и осторожно забираю коробку у нее из рук. А потом заглядываю внутрь. Сначала я не могу разобрать, что это такое там внутри – какая-то непонятная коричнево-белая масса на дне. Я вглядываюсь пристальнее. Что-то похожее на крупинки риса. Но они шевелятся. Я на мгновение замираю, так же как и Робин, глядя на содержимое коробки и еще не до конца понимая, что же у меня в руках. Но затем ко мне приходит осознание.
– Личинки! Там личинки! – кричу я, отбрасывая от себя прочь коробку.
И с ужасом наблюдаю, как личинки осыпают Робин белым дождем, а коробка приземляется прямо на ее кровать.
Робин тоже начинает кричать и в отчаянии бежит в ванную. И сквозь продолжающиеся крики я слышу, как включается душ и начинает течь вода. А потом крики Робин переходят в надрывные рыдания. Я все это время тоже кричу, отряхивая руки, смахивая с себя все, что могло на меня упасть. Но потом вдруг понимаю, что больше всего досталось именно Робин и нужно пойти к ней и успокоить.