— Ну да, — перебила Полина Александровна. — Выхожу из вагона — никого на перроне нет. Ни души. Испугалась. Что делать? Ночь… Куда я пойду одна… но нет, навстречу мне какой-то молодой человек. Высокий, стройный… Ты мне сразу понравился. Вот бывает такое в жизни!.. Как сейчас помню — ты зыркнул на меня раз-другой и спрашиваешь:
«Что, практиканточка, приехала? А я тебя встречать пришел. Тут недалеко, два километра всего. Так пешком двинемся или до утра ждать будем лошадей?»
Вспомнили, какая была тогда весна. Шел апрель. Ночь чудная. Все цвело. И луна… И соловьи. Как они неспешно брели и сразу перешли на «ты», с первых слов.
Добрались. Комната оказалась уже приготовленной — все как положено. Даже чай они поставили сразу. Сахар был на столе. Вот так и познакомились. И эту его особенность «зыркнуть» глазами на женщину и тут же расположить, что многие отмечали потом, припомнила Полина Александровна, лукаво погрозив мужу.
— Не знаю, не знаю, — ответил Павел Пантелеймонович. — Но вот тогда мы вскоре и поженились. Сразу как-то все само собой получилось. И столько лет вместе…
— Не раз я подмечала, как люди на пляже, особенно женщины, любовались тобой, когда ты вел за руки детей. Это была картина!.. Дети вообще были у нас загляденье. И как это некоторые по своей воле остаются без детей? Не понимаю я этого…
Долго не кончался тот вечер, пока перебирали они в памяти прожитое…
ДЛЯ ПОТОМКОВ
Сидел Павел Пантелеймонович в своем кабинете и никого не принимал. Было это 12 июня 1973 года. Не в его, казалось бы, правилах, но так сложились обстоятельства. В этот день должны были начаться съемки документального фильма с его участием. С утра у входа в здание института суетилась съемочная группа, подготавливались к съемкам. Вчера показывали сценарий, и он ему не пришелся по душе. Зачем тратить время по пустякам? Да и что он должен делать при этом? Вот когда ему сказали, что к обеду должен подъехать Усенко, который тоже решил принять участие в написании сценария, он немного успокоился.
Хотя сотрудников настоятельно просили не беспокоить в этот день академика по его же просьбе, к нему время от времени просовывалась в дверь то белая панамка, то черная борода, то непомерно длинный козырек. Многочисленные и малопонятные ему «жрецы» хлопотливой музы — кино.
Как и обещал, Усенко подъехал к обеду. Владимир Васильевич повел его во двор, и они вдвоем вышли на дорожку. Посреди разговора Павел Пантелеймонович, услышав стрекот кинокамеры, удивленно спросил:
— Как, уже снимают?
— Да нет. Это пробные съемки. Пока идет подготовка. Сам фильм завтра будут делать, — поспешил успокоить его Владимир Васильевич.