, – подобные пассажи вызывают ощущение странной тесноты. Характерно, что Славой Жижек, знаменитый коллега Долара по Люблянской школе психоанализа, в размышлениях о шумовых эффектах в фильмах Дэвида Линча называет низкочастотный гул голосом
[149]. Действительно, в психоаналитическом дискурсе звук всегда представляется едва ли не частным случаем голоса. Большинство выводов Долара нельзя назвать безосновательными, но неужели нет никакой возможности написать хотя бы несколько страниц о звуке, не употребляя слов «означающее», «структура», «желание», «наслаждение», «кастрация»? Голос, воплощенный в разрыве
φωνή и
λόγος, усложняет саму эту оппозицию и даже делает ее почти условной, но при этом Долар не может обойтись без звуковых примеров, вплотную приближаясь к шуму, гулу и музыке, чтобы снова вернуться к голосу. И это, безусловно, верно букве Лакана, чьи рассуждения о тембре шофара завершаются убежденностью в том, что это прежде всего ипостась голоса, «и ориентирован он не на музыкальное звучание, а на слово»
[150]. Кажется, в этом разговоре негласный приоритет всегда будет отдан
λόγος, а не
φωνή: на место
lalangue здесь будет снова и снова возвращаться бессознательное, структурированное как язык. Звук остается принадлежностью голоса, а голос сразу напоминает о речи, ожидающей психоаналитической интерпретации. Область расщепления и ускользания превращается в уютный кабинет психоаналитика, а звук и «анархический голос» шаг за шагом вписываются в привычную модель для сборки.
Пришло время назвать еще одну пару древнегреческих слов, не упоминаемую Доларом, но оказывающуюся чем-то вроде тени всех его рассуждений: голос и звук – φωνή и ἦχος. Психоаналитическая реабилитация голоса, вытесненного логосом, как это часто бывает в случаях отстаивания чьих-либо прав, порождает новое вытеснение: если λόγος погружен в φωνή, то φωνή, в свою очередь, погружен в ἦχος. То есть проблематика ἦχος оказывается на третьем плане и попадает в фокус внимания философии разве что в виде ἠχώ (в психоанализе это эхо Другого). Голос и звук, вроде бы четко разделенные на лексическом уровне, тем не менее все больше смешиваются друг с другом, или, точнее, голос вытесняет звук. Вспоминая о звукозаписи, можно заметить, что место зафиксированного звука в современных европейских языках (включая греческий!) загадочным образом занимает «фонограмма» – записанный голос. Сегодня этимология этого слова во многих словарях ошибочно разъясняется как сложение греческих звук и буква, но на самом деле это голос и