– Ну, ладно. – Было уже ясно, что Томка теперь мысленно где- то в другом месте. – Ты ещё сиди, у тебя самолёт не скоро. Заказывай, всё, что хочешь, а мне пора.
– Спасибо.
Она шевельнула пальцами в сторону официанта.
– Все запишешь на мой счёт. – Она собралась идти, а мне захотелось закричать, заорать, стукнуть кулаком по столу, но я молча проглотила последний кусок и тихо сказала:
– Тут ты ошибаешься, Томка. Иссу заложила как раз я.
Мне даже приятно было увидеть изумление на её лице.
– Ну, ты даёшь, Захарка!
– Коллективное сознательное часто бывает право именно своим бессознательным, – на мгновение я почувствовала себя снова за партой, и наша классная будто опять смотрела на меня с возмущением и с опаской. – Тебе, Томка, как руководителю масс, полагается это знать. Не ведая истины, вы все оказались провидцами, а Оленёва народным мстителем. Как это? Горящее сердце Данко и прочая хрень.
Она отодвинула чашку на столе, чтобы не закапать свой элегантный костюм, и снова присела к самому краешку.
– Слушай, я всегда считала, что Оленёвой ты вмазала справедливо.
– Что есть справедливость? – после двух порций салата, коньяка индейки меня тянуло пофилософствовать. – Если коллективное бессознательное кричит: «Ату её!», значит, оно всегда и право.
– Майка, не дури. – Томка широко раскрыла глаза. – Расскажи, как было дело.
– Как было дело? Разведчики и тайные влюблённые всегда прокалываются на какой- нибудь чепухе.
– Ну, вот видишь, – Томка достала из упаковки зубочистку, с озабоченным видом поковырялась в нижнем зубе.
Теперь она смотрела на меня со смесью удивления и презрения. – Тогда, значит, тебе нечего на нас обижаться?
Если я сейчас переверну остатки кофе на её светлый костюм, мне больше никогда не достанутся крабы.
– А я и не обижаюсь, – сказала я. – Чего на вас обижаться, затраханных уродов?
– Почему это затраханных? – Томка оставалась внешне спокойной, только на шее у неё выступили два розовых пятна.
– А потому что никто, кроме меня, никогда не смел выступить ни против этой варварской чистки ногтей, ни против того, что нам лезли под юбки, ни против того, что называли дураками… Между прочим, мы учились не в тюрьме и не в военном училище. И нигде не было никаких инструкций, какая длина волос или юбок должна быть у школьников. Классная просто безнаказанно издевалась над нами, потому что это считалось тогда правильным. Борьба за гребаную дисциплину. Чтобы все было прилично и никаких отступлений.
– А тебе- то больше всех было надо? Можно подумать, кто- нибудь вообще где- нибудь выступал. Наплевать всем было. Выгнала, ну и хрен с ней. В кино вместо уроков ходили. Да и во всех школах так было. И сейчас точно так же… Думаешь, не так?