Ясно, в общем, что ясности никакой. Я собрался было ползти обратно, когда рядом с моей ногой ударила игла. Прежде чем я успел даже дернуться – еще одна. За ней третья, четвертая, пятая…
Замерев с открытым ртом, я наблюдал, как в пяти сантиметрах от бедра возникает цепочка торчащих из пола игл, повторяя изгиб моей конечности. И понимал, что стрелок, пожелай он того, уже давно бы мог убить меня. Но не убивает, а лишь привлекает к себе внимание. Причем не из пустой похвальбы, смотри, мол, как я умею, а с весьма конкретной целью. Из находящихся сейчас на станции людей так мог действовать только один известный мне человек. Стеф.
Глянув на угол вхождения игл в покрытие, я мысленно прочертил прямую линию, которая уперлась в крышу приземистого здания, пристроенного к высотке, метрах в пятистах от меня. Какая-то харчевня или, как тут говорят, бистро, где можно купить еду на вынос или поесть за одним из высоких столиков.
На крыше скорее угадывалась, чем виднелась фигура человека. Я поднял руку и помахал: раз уж он садит на расстояние в полкилометра, значит, у него и винтовка хорошая, и, что важнее, прицельный комплекс имеется неплохой.
Ответного жеста – был он, не был – я не видел, но новые иглы рядом с моей ногой появляться перестали. А вскоре, минут через пять, я уже увидел Стефана.
Граничник двигался в направлении укрытия «осознавших» с таким небрежным видом, словно его совершенно не волновала ведущаяся здесь перестрелка. Но это была не бравада, а вполне прагматичный расчет. Человеческое зрение, особенно в минуты опасности, работает странным образом – замечает крадущегося противника, реагирует на любые резкие движения, но может проигнорировать человека, который беспечно шагает по тропке, всем своим видом показывая, что не представляет опасности ни для кого.
Метрах на семидесяти тыловой наблюдатель, рядом с которым я сидел, заметил стража. И тут же навел ствол игольника на его фигуру. Однако я к этому был готов. Положив руку на цевье, я опустил его оружие, добавив успокоительно:
– Свой это, не стреляй.
Последние метров пятьдесят Стеф, видя, что я контролирую ситуацию, преодолел короткими перебежками. Лишь в последний момент подземники его заметили, но выстрелить не успели, он уже нырнул за архитектурное излишество, за которым прятался и я.
– У меня очень много вопросов, – сообщил мне граничник, игнорируя изумленные лица катаров. Голос подопечного звучал так, будто мы с ним расстались меньше пяти минут назад и он продолжал разговор, который мы вели раньше.
– Прямо вот сейчас? – иронично уточнил я, выразительно обводя взглядом замерших сектантов, не замедливших, кстати, навести на граничника оружие.