— Ты считаешь, я не понимаю?
— Конечно не понимаешь! И это нормально! Да боже мой. Я помню себя в девятнадцать. И мальчишек наших помню, — неубедительно смеется. — У нас много хорошеньких девчонок в городе. Знакомься, встречайся. А мы… мы просто будем работать с тобой вместе. У нас вроде неплохо получается.
— Во сколько ты вышла за своего придурка?
— Иван, — укоризненно смотрит.
— Я задал тебе вопрос. Так сложно ответить?!
— В двадцать. В двадцать два родила Милану, — делится фактами из своей биографии.
— По твоей логике мне нужно подождать еще год, чтобы у меня резко включились инстинкты отца семейства?
— Не переворачивай. Кто сказал, что я тогда была умная? Видишь куда меня завел этот брак? Но мне было хорошо с ним когда-то, Вань. И это надо уметь уважать.
— Я пока не увидел ничего, за что его можно было бы зауважать, — ревниво рявкнув, отхожу к окну.
Она встает и тихо подходит ко мне сзади. Прикосновение ладони обжигает даже через рубашку. Будто бьет туда, а не поглаживает в попытке успокоиться или успокоить меня.
Молчим. Если я сейчас начну говорить, мы поругаемся, и я запру ее в своей квартире. Хер Вася ее увидит! Но мне отчетливо дают понять, что я не дорос. Не достоин ни ее, ни отношений с ней. Это больно. Это прямо сейчас выворачивает меня наизнанку. Фил был прав. Это что-то адски невыносимое, когда тебя отталкивает та, без которой теперь невозможно дышать.
— Я поеду, — отходит. Мне становится холодно без нее.
— К нему? После того как он поступил?! — сжимаю челюсти, но не оглядываюсь. Не могу. Не хочу смотреть, как она сейчас уйдет.
— Только работа, Вань. Не надо ничего больше. Нам обоим будет больно. Прости…
Уходит, хлопнув сначала одной дверью, потом второй. Даже не умылась, так захотелось сбежать. Она лжет сама себе, лжет мне. Это бесит. И меня кроет ревностью от того, что он почему-то лучше меня. Ведет себя с ней как мудак, но она снова и снова, каждый вечер за исключением сегодняшнего возвращается к нему. Может я реально ни черта не понимаю? Может она права?
Я не догоняю ее. Падаю на кровать, обнимаю подушку, на которой она спала, зарываюсь в нее носом и закрыв глаза, вдыхаю Женькин запах и тихо поскуливаю, как раненый в лапу зверь.