А я на них смотрю, молчу — не знаю, как отвечать. Какое мое здоровье? Только что сижу, только что едва хожу. Про здоровье говорить нечего. Сильно голова болит, менингит — это ужасная болезнь. Они меня второй, третий раз спрашивают:
— Батюшка, ну что вы не отвечаете? Сможете служить? Поедемте!
А я молчу — не знаю, как отвечать.
— Батюшка, вот смотрите, — снова начали они, — церкви открыли — а ведь ни одного священника нет, всех порасстреляли, только вы один остались.
Я подумал-подумал, поднимаю палец, на восток показываю и говорю:
— А туда, обратно, не увезете меня?
— Нет-нет, — говорят, — это уже все прошло! Сейчас приказ Сталина вышел.
— Ладно, давайте одежду! — сказал, наконец.
Одели меня, посадили на телегу, привезли к той самой церкви, из которой брали. Как я глянул — упал на колени, слезы потекли ручьем. Не мог своими ногами идти. Страшно вспоминать даже… На коленях полз я до алтаря, и все плакал. Люди встали на колени — и тоже плакали…
У меня дома был подрясник, крест — надел все. Заполз кое-как в алтарь, старички со мною зашли. Престол был закрыт клеенками, простынями. Раскрыли — на престоле крестик маленький лежит и Евангелие. Слава Богу — хоть Евангелие сохранилось! Принесли свечи — зажгли. Пришел псаломщик.
— Давай, батюшка, возглас!
Поставили меня на ноги. А я не могу стоять — плачу. Слезы сдавили горло. Два старичка меня подняли — один справа, другой слева, держат под руки, помогли поднять руки. Я только сказал:
— Благословен Бог!.. — и упал. Не мог стоять на ногах. Залился слезами. Люди снова заплакали. Снова подняли меня.
— Батюшка, давай возглас!
Я тогда набрался силы, только сказал:
— Благословен Бог наш и ныне и присно и во веки веков!.. — и упал опять. Они тогда сами сказали:
— Аминь! — и пошла служба.
Просфоры постряпали — принесли, чашу принесли, кагор — все у людей нашлось. Трое суток я не выходил из церкви — трое суток молился. Не кушал, не пил, даже на улочку не ходил по естеству. Голова упадет — задремлю ненадолго, проснусь — и опять служба. Ночью и днем. Люди не хотели уходить из церкви — так наскучались по службе. Настолько были рады, настолько хотели молиться!.. Одни уходят — другие приходят:
— Батюшка, нам бы покреститься, исповедаться…
На четвертые сутки совсем без сил я вышел в церковный двор. Мне говорят:
— Батюшка, вам сторожку истопили, вычистили, вымыли. Пойдем туда!
Я упал и спал — не знаю сколько… Две недели прошло, я думаю: "Надо бы домой за бельем съездить". Двое прихожан взялись проводить меня. Лошадку привели. Я только за ворота вышел, только перекрестился — у меня голова закружилась. Упал я — и не помню, как упал. И слышу, как в душе у меня слова звучат: "Молись! Пошли человека — белье принесут. Молись!"