И я очнулся. Боже! Бог повелевает молиться! Даже упал — и то молись. Вернули меня в сторожку. Потом белье принесли, вымылся я горячей водичкой. И — слава Богу! И стал молиться.
Вот с этого момента Господь даровал мне прозорливость. Вижу каждого человека — каков он. Мысли вижу людей. Будущее знаю каждого человека. Страшно говорить даже об этом. Никому до того не рассказывал. Тебе же, Валентин, говорю, как сыну: это не мое, это Господь даровал такую крепость силы…
Заранее открыто было мне, что Никита Сергеевич Хрущев закроет нашу церковь. Я сказал тем самым двум старичкам, которые привели меня в церковь в 1943 году:
— Завтра мы служим последнюю службу. После службы к нам придут церковь закрывать по приказу Хрущева.
Так все и случилось. Убрали мы все святыни, книги. Выходим из алтаря. Смотрим — стоят четыре человека. Два милиционера и двое из исполкома. У них уже замки свои, пломбы свои.
Я говорю моим старичкам:
— Идите со мной рядом. Сейчас к нам подойдут и назовут меня по имени-отчеству.
Двинулись эти люди к нам навстречу.
— Вот, Михаил… — называют меня по имени-отчеству, — по приказу Хрущева ваша церковь закрывается.
Я только сказал им:
— Не наша воля, а ваша воля. Пока…
Они свои два замка повесили — на обе двери, а также две пломбы.
Был у меня антиминс, и стал я совершать службу дома, по ночам, в спаленке, где помещалось человек пять. Стали помогать мне монахиня, матушка Мария Яковлевна, и несколько старушек. Все делалось втайне, на службу приходили только доверенные люди. Ну и у кого какая нужда — требы тоже исполнял помаленьку…
Приближалась Пасха, готовились совершать ночную службу. По языки довели — милиция об этом узнала. Ну, и я, по милости Божией, знал, что в эту Пасху, в 5 часов утра, придут пять милиционеров, чтобы захватить нас — за то, что мы совершаем службу. Служили мы, завешивая окна одеялами, чтобы свет не просвечивался, — и на улице, и у соседей, и возле дома много глаз. Службу закончили пораньше: уже в 3 часа ночи все ушли. Открыли двери, освежили комнату, чтоб в воздухе не чувствовался запах ладана. Все прибрали — чтобы признака не было, что здесь проходила служба. Я стою, молюсь, канон читаю Пасхальный. В епитрахили, с крестом. Свечи горят, сени открыты, двери открыты, калитка открыта. В пятом часу в дверь стучатся. Матушка Мария Яковлевна приглашает:
— Заходите!
Заходят пятеро милиционеров. А я приготовил в прихожей 6 стульев: 5 в ряд и один напротив. Они входят, как в фуражках пришли, так и стоят. Я знаю, что они благословения брать не будут. Подхожу — каждому ручку подаю: