Закрыл глазки, улыбнулся
И заснул спокойным сном.
Бог и птичку в поле кормит,
И кропит росой цветок.
Бесприютную сиротку
Также не оставит Бог.6
Помню я эти дорогие слова моей мамы. И дороги они тем, что пропеты они были пророчески для нашей будущности.
Между прочим, мы все ждём маму домой. Ждём с нетерпением, — волнуется рассказчик.
Мы от неё не отвыкли, нет, и расставаться не хотим. Не хотим даже и думать о том, что она сляжет во гроб.
О, это ужасная мысль! Это — кошмар! Это трагедия — расстаться с самым близким и любимым для тебя человеком. Нет, нет, мы хотим жить ещё вместе! Мы ещё так мало прожили на свете. Наш жизненный путь ещё так жалок. Мы ещё птенцы, живущие в тёплом гнездышке, которых надо кормить из клюва, как скворчиков.
И, представьте себе, вдруг умирает их мать, вдруг её убивают. Птенцы, бесспорно, пропадают, погибают.
…Утро. Восходит солнце, птицы щебечут, порхают и летают. Воздух наполнен запахом дыма, несущегося от горевшей породы на терриконике осинниковской шахты. Город просыпается. Пора и нам, но не хочется, обычно в эту пору у нас самый сладкий сон. Немножко, правда, понежились по‑детски и встали. Кто за что принялся.
А сестренка Нина сегодня идёт к маме в больницу в притулившийся в распадках между холмов, под которыми угольные залежи, посёлок под названием «Бис». Мама-то, кажется, выписаться сегодня обещалась. Ах, братцы, милые сестрицы, ума не хватает говорить дальше.
Бежит вот она, Нинка‑то сестра, и дурным голосом кричит:
— Мамка умерла!
И больше уже ничего не может сказать, да и надо ли больше этого говорить? Всем всё понятно и ясно.
Полный переполох и сплошной вопль. Старший брат бежит в больничный городок. Кто‑то за Валей, старшей сестрой, на работу побежал сообщить горькую весть. А мы — дома. Боже мой! Господи! Эта чаша непосильной скорби свалила нас всех с ног.
День рыдаем, второй, третий. Народу — масса. Сколько родных съехалось.
И вот перед нами — гроб. Лежит она, милая, дорогая, любимая и неизменная нашему сердцу. Закрыла свои ласковые и всегда поразительные добрые глаза, сложила свои ручки и лежит, словно спит. А здесь над её прахом причитания:
— Милая мамочка! На кого же ты нас оставила, на кого бросила? Закрыла ты свои глазки, затворила уста и не хочешь сказать слова своим детям, которые окружили тебя, которые ждут от тебя словечка! Ты уходишь от нас навсегда. Так не оставляй же нас здесь сирых и одиноких, возьми нас с собой, ибо нет теперь жизни, нет счастья без тебя. Открой глаза, поднимись и скажи нам слово наставления, как нам жить.
И много-много ещё причитаний и рыданий слышалось над гробом любимой матери. Не один раз Валя падала в обморок, кровь из носа ударяла и лилась ручьем при последнем целовании праха.