Настал день похорон Линетт – через неделю после «несчастного случая». Неделя без школы, без слез, без всего. Ближе к полудню я пошел прогуляться по пляжу. Один.
Я стоял на песке в своем единственном приличном синем костюме, смотрел, как волны накатывают на берег и отбегают обратно, и думал, зачем они это делают. Какой в этом смысл? Или никакого? Есть ли смысл у чего-нибудь в этом мире – или Линетт была права? В конце концов я пошел домой. Один. И обнаружил, что наш дом битком набит людьми. Друзья, родственники, соседи, чужие. Я не ожидал, что они придут. Не мог вынести их присутствия. Тихие похороны, говорил папа. А теперь, похоже, к нам в гостиную ломились все до единого нули Медоувью. Сначала я стоял в углу и смотрел. Друзья и чужие одинаково соревновались за то, чтобы первыми выразить соболезнования и сообщить что-нибудь о «трагедии» и «загубленной юной жизни». Отдать последние почести пришло столько народу, что у нас и в саду, и на заднем дворе было не протолкнуться, не говоря уже о доме. От неумолчного гвалта закладывало уши. Я понял, что очень скоро мне придется куда-то сбежать, найти тихое спокойное место, а не то я просто взорвусь. Джуда окружила компания приятелей, лицо его было мрачно, как всегда в последнее время. Он почти ничего не говорил, зато пил. Кажется, светлое пиво. И далеко не первый бокал, судя по тому, как его шатало. Ну, если Джуд хочет показать себя дураком, кто я такой, чтобы ему мешать. Пусть выставляет себя на посмешище, мне плевать. Пусть хоть весь мир провалится в тартарары – мне плевать.
Что бы сказала Линни обо всей этой суматохе? Наверное, растерялась бы, как я. А что сказали бы мама, папа и Джуд, если бы узнали, что «несчастный случай» с Линни был чем угодно, только не несчастным случаем? Глупый вопрос. Я знаю, что они сказали бы, что почувствовали. Поэтому они никогда не узнают. Обрывки письма Линни я сжег. Никто, кроме меня, не догадывается, что произошло на самом деле. И я дал себе слово, что так все и останется. Это мой долг перед папой и мамой. Особенно перед мамой.
Гомон вокруг все не стихал. Я потер виски: они и так уже гудели. Неужели мама с папой пригласили всех этих людей? И где папа? Я давно его не видел. Да и маму, если уж на то пошло. Я обошел комнату, заглянул, куда мог, пожимал руки и благодарно кивал на всякие «соболезную», которыми меня бомбардировали со всех сторон. И как только я подумал, что пора удирать, а то взорвусь, я наконец увидел папу. Его осаждали в углу два человека. У одного были неопрятные волнистые светлые волосы, стянутые в хвостик, и щегольские усы. Другой – рыжеватый шатен с загаром, который можно приобрести только за деньги. Он был похож на полукровку, везунчик. Как бы мне хотелось, чтобы у меня были деньги на процедуры, от которых кожа навсегда потемнеет.